Автор в поиске

Автор в поиске

«Не верьте Невскому проспекту. Все обман, все мечта, все не то, чем кажется!» Так звучит финальная ключевая фраза спектакля Александра Янушкевича по петербургским повестям Гоголя. Слов в спектакле мало, и поэтому режиссеру необходимо с их помощью сказать, что в его спектакле вербальное как раз менее важно, чем атмосфера и ассоциации. Точнее, речи в спектакле достаточно, но визуализируется в пространстве. Все начинается с неразборчивой рукописи писателя: силуэт автора выводит на заднике плотные ряды строк. Гоголь и его двойник (Владимир Хлопов и Андрей Огородников) не останавливаются, исписывая себе руки и ноги.Оба хоть и выглядят узнаваемо — с каре и усами — ведут себя, как современные художники, которые сами себе и материал, и инструмент.

Сцена из спектакля. Фото — архив театра.

Пространство Людмилы Скитович не даст зрителям повода для узнавания знаменитых силуэтов Северной столицы, разве что в финале планшет сцены откроется, напоминая разводной мост. Появляющиеся «кукольные» дома представляют непарадный СПб, без колонн, портиков и атлантов. Монументальность — удел персонажей. Цементирует все действие «Невский проспект». Фигуры, словно окаменевшие в своей закутанности, двигаются вдоль улицы с помощью Гоголей и двух дам (Надежда Попова и Татьяна Каравайцева). Авторы спектакля замечают в мешковатых неидеальных фигурах их сексуальность: телесность входит в сферу интереса театра кукол для взрослых. Тут даже бутылка с молоком становится персонажем, чьи белизна, форма, а также отношение к ней автора являют метафору женственности. Другие предметы, наделенные накладными внешними признаками женщин, берут на себя функции копилок для монет, а то и вовсе падают за сцену сбитыми кеглями.

Сцена из спектакля. Фото — архив театра.

«Гоголь. СПб» — сырой спектакль, и совсем не потому, что не готов к премьере. Сырой потому, что он как будто написан плохо сохнущими во влажном климате красками. Нарисованная фактура в мире этого Гоголя жизнеспособнее и имеет больше шансов на высказывание. «Портрет» становится центром композиции. Ремесленники Гофман и Шиллер из «Невского» — как раз портреты-маски, и, конечно, они именно те настоящие Шиллер и Гофман, которым выгодно притворяться и скрывать свое отношение к любому литературному направлению. В самом «Портрете» искусство монетизируется прямо на глазах. Черты лица, едва проступающие при написании, оказываются лицами государственных деятелей, изображенных в итоге на огромных банкнотах. «Нос» — это история абстрактной живописи. На сцене появляется черный треугольник с вершиной внизу, в качестве символического женского ранее он уже украшал фигуры-бутылки в «Невском проспекте». Здесь его цель — скрыть другую часть тела: нос на лице майора Ковалева.

Сцена из спектакля. Фото — архив театра.

Мучительная страсть к тексту не как к смыслу, а как к красоте и стройности нарисованных линий передается от автора к герою­. Любящий переписывать Башмачкин работает под снегом из идеальных букв. Акакий Акакиевич — самый цельный персонаж, его играет привычно антропоморфная кукла довольно миниатюрных размеров. Шинель, в свою очередь, выше человеческого роста, не изнашивается, а съедается молью, распадается и порождает новых ненасытных насекомых, пристроившихся на руках и ногах актрис. Они хищно нападают на большие светские манекены, оставляя по итогам своей работы внезапно сутулые вешалки-маски.

Важным действующим лицом «Гоголя. СПб», с которым вступает в диалог Янушкевич, наравне с писателем и городом, становится театр. Как заглавный персонаж, будучи по профессии автором, ищет себя в этом городе, так и режиссер настроен на поиск актуального в театре, который привычно определяют как «театр кукол». Театр Янушкевича можно назвать фигуративным, объектным, визуальным. Критики театра кукол ищут новые слова и смыслы, выходя вслед за режиссерами за привычные видовые и жанровые границы и пытаясь определить новые.