Человека net

Человека net

Нельзя отменить присутствие человека, но можно сделать его невидимым. Обойдемся без регулярного примера — «Вещи Штифтера» Хайнера Геббельса. Театр без людей возможен в театре кукол, где актер изолирован от зрителя материей даже в не наше, а «мирное» время.

Наметим два полюса: с одной стороны — театр с вековыми традициями вроде японского бунраку, с другой — театр экспериментальный, зачастую существующий скорее в контексте визуального современного искусства.

Многие классические формы театра кукол подразумевают, что актер не виден зрителям. Таковы классические варианты театра теней (хотя в ваянге мужчины смотрели спектакль, как сейчас сказали бы, из-за кулис). Условно невидимы бывают кукловоды в японском бунраку, когда облачены в черный закрытый капюшон. Петрушка, Панч, Пульчинелла и их многочисленные родственники по всему миру не позволяют во время представления увидеть хозяина ширмы. Персонажи этих историй часто тоже не люди, а боги или силы. В центре же внимания зрителя — не сколько сюжет, сколько мастерство кукловода. Поэтому у одного петрушечника собирается плотная толпа, у другого едва ли остановится пара спешащих прохожих. Когда актер невидим, во многом легче говорить о законах профессии и технике. Неслучайно в традиционных системах у кукольника бывает узкая ремесленная специализация, иногда передающая по наследству.

Индонезийский кукольный театр ваянг.

В продолжение разговора об актерской невидимости, но уже во времена режиссерского театра, нельзя не сказать о Сергее Образцове. Случается читать в отзывах возмущенных зрителей, что в театре кукол на сцену выходят актеры, а, мол, при Образцове такого не было. Было. Папа Карло, Карабас-Барабас, Создатель и ангелы в «Божественной комедии» были сыграны актерами в масках, но об этом зрители не вспоминают. Знаменитое разоблачение трюка в «Необыкновенном концерте», когда исполненное на бис танго проходило перед ширмой, выносится за скобки самого спектакля.
Именно после таких, притворяющихся простыми, спектаклей зрителей часто обманывают собственные воспоминания. Сильное эмоциональное впечатление занимает место действительно происходившего сценического события. Потом можно услышать или прочитать о деталях и подробностях, которых не было как минимум в силу ограниченной механики: как будто объект реально вдевал нитку в иголку или откупоривал бутылку. Хороший театр кукол неслучайно заставляет безусловно верить в происходящее привычных к фантазиям маленьких зрителей и, кроме того, позволяет взрослым посмотреть на происходящее с чисто детской верой.

Каракури-нингё — заводные механические куклы эпохи Эдо (1603-1868)

Свою независимость от людей демонстрирует театр автоматов. О «времени автоматов» — прошлом и настоящем — подробно пишет Борис Голдовский, а недавно возглавляемый им Московский театр кукол провел отдельный тематический фестиваль «Гефест». Каракури-нингё — удивительные японские автоматоны, механизмы XVII века. Кто-то должен буквально подтолкнуть их сделать первый шаг или задать им цепь уверенных кувырков. Театр автоматов, в том числе театр новых технологий, работает по примеру традиционного, когда во главе угла «актер», чьи достоинства определяет возможный максимум их способностей. Исполнители здесь подчиняются задачам не режиссера, а художника и конструктора, каким был, например, Владимир Захаров в своем уникальном томском театре «2+Ку».

Владимир Сорокин в одном из эссе книги «Нормальная история» рассуждает о роботах: «Получается, что человек старательно оберегает себя от дубликата, от подобия. Подобие оскорбительно для человека. Кстати, кукольных театров, где действовали бы куклы размером с человека, очень похожие на людей, что-то не видать... Это был бы не очень-то приятный театр». Писатель ошибается, его оппоненты — Филипп Жанти и Виктор Никоненко. Например, в «Не забывай меня» Жанти люди и манекены принципиально неотличимы, одни не признаются в своей зависимости от других, вторые притворяются зависимыми. А в «Старом сеньоре и…» Никоненко в Театре Образцова куклы как раз человеческого роста, даже ангелы, у них могут быть возрастные проблемы с суставами (разумеется, у персонажей, а не у кукол), их лица испещрены морщинами, свидетельствующими об опыте, и у них живые глаза, говорящие преимущественно о страдании. В чем-то с Сорокиным можно согласиться: действительно, подобный театр не стремится быть приятным, это норма.

«Не забывай меня». Режиссер Филипп Жанти.

Другое дело — люди в миниатюре, крошечный персонаж неизбежно вызывает сочувствие. Евгений Ибрагимов с помощью черного кабинета своих абаканских спектаклей разыгрывал в небольшом пространстве большие трагедии. Куклы приводили в движение уменьшенные до их масштаба, но не потерявшие своего прямого назначения мельницу («Иуда Искариот – предатель») и мясорубку («Якоб Якобсон»). Брошенный мир — важная тема спектаклей Ибрагимова, в отсутствие людей вещи продолжают свою работу. При этом чистый театр предмета, когда объекты перестают быть реквизитом и становятся действующими лицами, не может работать без поддержки или оценки, без воли перформера.

«Старый сеньор и…». Театр кукол им. С. Образцова. Режиссер В. Никоненко.

Партнерство человека и куклы на сцене задает определенные отношения между персонажами, сыгранными в двух планах: создатель-создание, положительный-отрицательный, реальный-вымышленный, человек-двойник, хозяин-слуга. Подобный список может оказаться бесконечным. Другой вопрос, когда на сцене отсутствуют и те и другие. Такой радикальный проект подготовил театр «Тень». Это «Театр воображения», о котором шел разговор в гиде по столичным спектаклям для взрослых. Только текст на экране и музыка. Но отдельные спектакли антологий подразумевают определенный кастинг известных публике исполнителей. На сцену выходят люди, пусть даже и в нашем воображении.

Пять спектаклей с невидимым актером. Выбор Алексея Гончаренко

• «Песня о Волге», Театр сатиры на Васильевском острове, Санкт-Петербург, режиссер и художник — Резо Габриадзе, 1996.
• «Завтра начинается вчера», театр кукол «Огниво», Мытищи, совместно с Театром наций, Москва, режиссер — Марта Цифринович, 2002.
• «Невский проспект», театр «Потудань», Санкт-Петербург, режиссер — Руслан Кудашов, художники — Алевтина Торик и Андрей Запорожский, 2002.
• «Кошка, которая…», театр «Кукольный формат», Санкт-Петербург, режиссер и художник — Виктор Антонов, 2003.
• «Турандот», ГАЦТК имени С. В. Образцова, Москва, режиссер — Борис Константинов, художник — Виктор Антонов, 2017.