Десять вещей, которые романтизм принес в культуру и театр

Десять вещей, которые романтизм принес в культуру и театр

Я интересуюсь романтизмом еще со времен студенчества. Моя прекрасная преподавательница когда-то говорила: «Пассивный романтик — все равно что пассивный некрофил». Наверное, именно от нее ко мне перешло беспокойное желание очистить романтизм от пыли вековых противоречивых рецепций. В процессе написания докторской диссертации об Уильяме Блейке я попыталась обобщить современное знание о разносторонней эпохе романтизма. И обнаружила, что романтизм — не просто движение, не просто «разговоры о романтике». Это мощнейшее, очень влиятельное явление культуры, во многом определяющее наше с вами понимание и творчества, и искусства. И театра тоже.

Напомню, что романтики конца XVIII — начала XIX века сами себя так не называли и были весьма разрознены — во времени, пространстве и социальной структуре. Были определенные группы, например лейкисты или иенцы, а также одиночки; теоретики разрабатывали понятие «романтического», однако романтиками их всех стали называть значительно позже (причем многие романтики говорили о реализме и жизнеподобии, что только усложняет дело). В теоретико-историческом отношении пересекаются с романтиками и «Штурм унд дранг», и реалисты, и сентименталисты, и предромантики (правда, в два последних вида верят уже не все ученые). Поэтому говорить о «чистом» романтизме, как в отдельных странах, так и международном, не приходится, и речь идет об общих тенденциях определенной эпохи.

Творчество — это открытие

Романтизм стал первым периодом эпохи новой художественной модальности — в широком смысле модернистской эпохи, когда Европа постепенно отказалась от воссоздания идеальных моделей искусства и от правил старой риторики. Понятия творчества и создания принципиально нового (открытия) стали синонимами только в конце XVIII — начала XIX века. Романтизм заложил большое количество творческих установок, которые работают по сей день и стали неотъемлемыми чертами культуры.

Когда мы говорим: «О, это новаторская пьеса» или «Этот спектакль — изобретение», когда восхищаемся новой актерской техникой или постановкой без единого слова, мы мыслим в романтическом дискурсе. «Нужны новые формы». Театр XXI века по этому параметру в высшей степени романтичен.

Пьеса отдельно, театр отдельно

Главным парадоксом в истории романтической драмы было то, что пьесы романтиков зачастую не так уж подходили для сцены. Драма для чтения стала одним из ключевых жанров, наряду с романом и лироэпической поэмой. Например, Гёте и Шиллера ставили, а произведения плодовитых драматургов Тика, Арнима и Брентано невозможно было увидеть на сцене: их пьесы не отвечали духу театра. Также и английские романтики — Байрон, Шелли, Браунинг — писали в основном драмы для чтения (в английском выразительно называемые closed dramas, кабинетная пьеса). Некоторые примеры кабинетной драмы этого периода — «Фауст» Гёте и пушкинский «Борис Годунов» — впоследствии, однако, в той или иной мере нашли путь на сцену.

Герой (и толпа)

Романтики предложили принципиально новое видение личности. Свободный и ничем не ограниченный человек романтиков породил новый тип героя — выдающийся романтический одиночка, позже и социопат, часто имеющий преимущество над остальными (привет, Шерлок). Индивидуальность и страсть стали превалировать над мнением большинства и над рациональными мотивациями. Типичный герой эпохи — Наполеон. Типичный персонаж эпохи — лирический герой.

Новалис пишет: «Только индивидуум интересен, отсюда все классическое не индивидуально».

И.-Г. Фюсли. Макбетовские ведьмы, 1805

Примером романтического героя можно назвать и вечно неудовлетворенного Фауста (хотя Гёте и не считал себя романтиком). Романтический герой — Эмпедокл, протагонист незаконченной трагедии Гельдерлина; и так далее, и так далее.

В сезоне 2019/2020, оборванном карантином, ореолом романтического героя-одиночки наделены и Борис Тимофея Трибунцева («Борис» Дмитрия Крымова), и Сирано Евгения Шумейко (спектакль Александра Баргмана в «Мастерской»), и Мышкин Анатолия Григорьева («Идиот» Андрея Прикотенко в «Старом доме»), и конечно, Калигула Игоря Баркаря в спектакле Николая Коляды.

Жизнеподобие и конфликт

В театре романтики оказались «реалистами», смешав трагедию и комедию, безобразное и прекрасное под знаком гротеска (Гюго), стремясь сделать героя неоднозначным и учитывать его жизненные обстоятельства. Отказ от чистоты жанра и отвлеченной риторики повлек за собой разнообразие ярких, обычно исключительных характеров и обстоятельств.

При отказе от знакомых сюжетов классицизма совершенствуется работа над увлекательностью фабулы и непредсказуемой интригой (в этот же период развивается, например, жанр новеллы); повороты сюжета в драме заменяют длинные тирады. Гюго говорит о главенстве противоречия, конфликта как двигателя драмы.

Нарушение границ театра

Романтизм как эпоха свободы привел к отказу от более ранних иерархий (жанровых иерархий классицизма, главенства социальных статусов) и к переоценке культурных ценностей. Отказываясь от принципа трех единств, романтики превозносили, в частности, Шекспира: поэта, далекого от классицистической правильности, от принципа классицистической «правильной» пьесы. Превознося, у него учились.

Людвиг Тик в своем «Коте в сапогах» (1797) не только иронизировал над вкусами обывателей, но и устраивал что-то вроде интерактивного театра. В его комедии зрители обращаются к автору: «Как вы можете писать такие пьесы? Почему вы не удосужились повысить свое образование?», а в конце поэта закидывают гнилыми фруктами.

В гротескной мистерии фон Арнима «Галле и Иерусалим» (1810) действуют Христос, Наполеон и Вечный Жид: начала интертекстуальности, бриколажа.

А, например, в диптихе о Пиноккио в «Электротеатре» встречаются маски дель арте, Брежнев, писатели романтизма, Сверчок, алхимия… Та же ирония, однако измеряющая меру серьезности темы.

Фридрих Шлегель пишет: «Каждое поэтическое произведение — само по себе отдельный жанр». Гюго замечает: «Гений должен быть неровным».

Мифология — это вещь

Романтики, идя по следам немногих предшественников — собирателей сказок (в том числе Джамбаттисты Базиле и Шарля Перро), увидели в местном фольклоре эстетически ценный материал, стали его собирателями (те самые братья Гримм) и авторами литературных адаптаций (Тик, Андерсен, Гофман). Они также заинтересовались национальной мифологией и начали ею гордиться, выведя ее из тени неодобрения, как и средние века с готикой. Как результат — исторические драмы, драмы на основе национальных фольклорных сюжетов, первые «сказочные» драмы. Август Шлегель писал: «драма должна быть резким выражением национальности».

Первые реконструкторы

Одним из первых поклонников исторической реконструкции в литературе был Вальтер Скотт, который заложил основы жанра исторической баллады и исторического романа, открыл дорогу многим другим романтикам (Гюго, Мериме, Дюма, Куперу, Клейсту и проч.). Пьесы романтизма на историческом материале также стремились к воссозданию внешних деталей и психологии.

В театре также пришли к мысли, что можно и нужно представлять персонажа в костюме, соответствующем эпохе, — и что это не будет отвлекать зрителей излишней пестротой и необычностью одежд.

Одной из первых постановок, следующей внешней исторической достоверности, был шекспировский «Король Иоанн» в постановке Чарльза Кембла (Лондон, 1823); эту идею поддерживал и английский актер Уильям Макриди. Французский актер Тальма (1763–1826) также стремился использовать исторически достоверный костюм: в «Бруте» Вольтера он появился не только в тоге, но и с короткой римской стрижкой.

Уильям Чарльз Макриди в роли Макбета.

В английском театре одним из первых теоретиков сценической реконструкции стал Джеймс Робинсон Планше, автор книги «История британского костюма» (1834), который осуждает обычай представлять античных героев «в длинных париках и затканных золотом жилетах».

Новая сексуальность

Романтизм, разрушая былые иерархии, задавал вопросы о границах красоты, страсти, любви. «Непохожесть» теперь не столько служила признаком уродства, сколько несла в себе новые черты: так было с мощным и страшным чудовищем Франкенштейна, с вампирами, нотрдамским горбуном и благородными дикарями. «Возвышенное и гротеск», провозглашенные Гюго, распространились и на сексуальность, пересекая ранее привычные рамки.

Д. Клинт. Эдмунд Кин в роли Ричарда III

Лучшая драма — это мелодрама

Именно в эпоху романтизма начали свое победное шествие мелодрама и мещанская драма. Мелодрамы пользовались популярностью по всей Европе: их активно писали Коцебу, Пиксерекур, Булвер-Литтон и другие.

Мелодрама, с одной стороны, заимствовала многие черты романтической эстетики: романтическую страсть, одинокого героя, противопоставленного толпе, социальные и сюжетные контрасты, экзотические обстоятельства с соответствующим колоритом вплоть до катастроф, чередование серьезного и комического тона. С другой стороны, мелодрама содержала и моменты, романтизму никак не присущие: таковы банальная мораль, однозначное разделение персонажей на добрых и злых, упрощенные типовые характеры, незамысловатый язык, хэппи-энды.

Да будет свет! И извержение, пожалуйста

В начале XIX века в театре появилось газовое освещение. Придя на смену свечам и масляным лампам, газ принес небывалую доныне свободу создания иллюзий.

Художник Луи-Жак Дагер, изобретатель дагерротипа, стал одним из первопроходцев новой сценической техники с движущейся панорамой и диорамой. Развивались спецэффекты: на сцене распространились полеты и эффектные исчезновения, извержения вулканов, землетрясения, дождь, движущиеся дорожки для лошадей и повозок. На сцену активно выводились животные. В стремлении правдиво воспроизвести жизненные обстоятельства театр шел на всякие ухищрения.

Театр Друри-Лейн,1808-1810.

Романтики не только демократизировали театр, но и способствовали развитию понятия театральных «звезд»: образ звезды находит обоснование в романтической идее индивидуального гения.

Те зрители, которые сегодня идут в театр «на Машкова», «на Хаматову» и так далее, следуют романтической идее: индивидуальный гений (а не слаженная работа команды) делает спектакль исключительным событием.

Также начинается гастрольная практика — с развитием сети железных дорог, в том числе и в других странах и континентах.

В оформление обложки использована картина У. Блейка «Оберон, Титания и Пак с феями», 1785