Фестиваль фестивалей 3

Фестиваль фестивалей 3

Из крупных российских фестивалей, решившихся выйти в полный онлайн, первым стал Пушкинский (вслед за ним это сделали питерская «Точка доступа» со своей основной программой и казанский «Науруз»). В этом году организаторы планируют провести его в два этапа: онлайн в конце весны — начале лета и «вживую» осенью, как только снимут карантинные ограничения. Стартовав 20 мая давним — и уже снятым с репертуара — спектаклем Тимофея Кулябина «Шинель. Dress Code» (театр «Приют комедианта»), XXVII Пушкинский фестиваль завершится 8 июня показом знаменитого «Бориса Годунова» Эймунтаса Някрошюса. В программе помимо легендарных спектаклей прошлого (к ним можно также отнести и двадцатилетней давности «Тараса Бульбу» Андрия Жолдака) — номинанты и лауреаты «Золотой маски» последних лет («Зулейха открывает глаза» Айрата Абушахманова, «Река Потудань» Сергея Чехова, «Молодость» Данила Чащина, «Мария» Георгия Цхвиравы).

Пока же смотр только миновал свой экватор, хочется подвести некоторые промежуточные итоги. Самый главный из них, пожалуй, тот, что за счет онлайна фестиваль существенно расширил аудиторию. Изменился, похоже, и ее состав: теперь это не только псковская публика и приезжие критики, но и все, кто интересуется современным российским театром, иногда самым радикальным и «недоступным» простому зрителю. Наконец, хоть тема этого года специально никак не заявлена, но очень многие спектакли так или иначе рефлексируют на тему «женского» (далеко не всегда в связке с мужским) или просто поставлены режиссерками-женщинами. Сегодня мы расскажем о трех из них — новых постановках из Улан-Удэ, Великих Лук и Петербурга, которые пока мало кто видел вживую и которые многим удалось посмотреть как раз благодаря псковскому фестивалю. Все они очень разные, но у всех весьма любопытные отношения с видеорепрезентацией.

Наводнение (Русский театр, Улан-Удэ)

«Наводнение» Сергея Левицкого — это тот случай, когда некоторые режиссерские просчеты, скорее всего, не слишком заметные при обычном просмотре в зрительном зале, укрупняются при видеопоказе и сильно «смазывают» общее впечатление. Прежде всего, это связано с категорией времени: то, что в зале может завораживать и погружать, в трансляции выглядит как длинноты и затянутости, а в какой-то момент начинает даже откровенно раздражать. Задуманный как фильм нуар с чисто кинематографическими частыми склейками и быстрой сменой картин, спектакль хорошо смотрится и приковывает внимание первые полчаса — пока режиссер выдерживает прием. И хотя в середине первого действия сцены постепенно начинают растягиваться, а ритм — провисать, до антракта по инерции удается дойти практически без потерь. Но второе действие уже кажется мучительно затянутым, полным повторов и ненужных вставок.

Фото с сайта театра. Фотограф А. Данилова

Что касается концептуального решения, то проза Замятина достаточно пластична, и ставить ее можно по-разному. Сергей Левицкий выбирает любопытный ракурс, начиная рассказывать некую универсальную историю обычной семьи, не привязанную ко времени, месту, социуму, — и пока жанровая чистота соблюдается, смотреть спектакль интересно, так как выбранные режиссером выразительные средства вполне органичны. Конечно, тревожные сигналы время от времени звучат еще в первой части, и связаны они, как ни удивительно, с дописыванием Замятина и введением деталей, психологических трактовок и персонажей, которых не было в первоисточнике. Так, крайне странно смотрятся в «универсальной истории» высоколобые разговоры о Фолкнере, соседствующие с дописанным режиссером предположением, что муж бросит главную героиню, если она не родит ему ребенка.Дальше — больше: во втором действии зачем-то появляются беженцы из неназванной славянской страны и заводят политические дебаты о том, что мир — хорошо, а война — плохо, и кто тварь дрожащая, а кто право имеет. Все это не придает «Наводнению» актуальности, но выглядит ненужной политинформацией и вообще никак не стыкуется с общим стилистическим строем спектакля. Полный сюр наступает, когда из небытия выныривает обещавшая никогда больше не появляться мамаша, произносит несколько пафосных фраз про «мор и глад» и рассказывает совершенно неуместную притчу. Попытки совместить несовместимое и постоянная бессистемная смена оптики приводят к тому, что финал с орущим брошенным ребенком, который должен вызывать сочувствие и ужас, вызывает лишь неловкий смех. Похоже, режиссер сильно «перебрал» с шепотами и криками, и в итоге зритель получает сумбурное и перегруженное действие.

«Гроза» (Драматический театр, Великие Луки)

«Гроза» Ильи Ротенберга хоть и не называется «почти кино», идеально подходит для видеопоказа. Действие никуда не выходит из помещения облицованных кафелем общественных бань (иногда возникает ассоциация и с общественным туалетом), актеры играют по преимуществу фронтально, мизансцены довольно статичны. При этом сам спектакль вовсе не скучный — он просто максимально подробный, что называется, «хорошо разобранный». Речи старые, ситуации тоже, а антураж новый, современный, и потому слова про грех, измену, верность и благочестие звучат как-то дико и старомодно, создавая двусмысленный контраст ко всему происходящему.

Катерина здесь никакой не луч света в темном царстве, а обычно потерянная и затравленная девица, ни в чем и ни в ком не уверенная. Тихон — никчемный подкаблучник, незаметный и не запоминающийся. Борис — пустой франт и модник, которому нет дела ни до чего кроме секса и развлечений. Варя — обычная разбитная баба, которая своего не упустит. Кабаниха не исчадье ада, а жертва условностей и приличий, на автомате повторяющая прописные истины и сживающая со свету невестку скорее по привычке, чем по злому умыслу. А Феклуша — неопрятная бомжиха себе на уме, безжалостная и беспощадная.

Фото с сайте театра. Фотограф А. Воробьев

В общем, после двух часов подробного пересказа знакомого с детства сюжета ждешь нового, «другого» Островского. В какой-то момент, когда понимаешь, что ничего, кроме добротного чтения пьесы, на сцене так и не произойдет, хочется спросить режиссера, зачем ему сдалась эта чертова «Гроза», зачем он взялся за всем известную пьесу, если не жаждал открыть в ней чего-то своего, внезапного, неожиданного. Но весь радикализм спектакля исчерпывается тем, что, когда наступает развязка, Катерина не бросается в Волгу, а просто уходит, плач же над ее бездыханным телом превращается в тот еще фарс. Какое время, такие и нравы — не трагедия несчастной женщины, а утехи в подворотне; не любовь всей жизни, а секс по случаю; не невыносимость бытия, а чрезвычайная его легкость.

«Пиковая дама. Игра» (Театр им. Ленсовета, Петербург)

У режиссерки Евгении Сафоновой репутация человека не только безусловно талантливого, но и умного. Считается, что абы что Сафонова ставить точно не будет. Но с «Пиковой дамой» она, кажется, все-таки несколько перемудрила. Спору нет, ее спектакль эффектный и фотогеничный (показать его в самом Пскове организаторы вряд ли бы решились, так что тут онлайн как раз сыграл всем на руку), но при этом совершенно формальный и какой-то пустой. Ну и что нам с того, что Графиню блистательно играет актер-мужчина (Александр Новиков), а сам спектакль решен как компьютерная игра? К чему весь этот сюрреализм (заявленный в жанровом определении спектакля, он «обыгран» в пространственном решении, в музыке и световой партитуре), если ему так отчаянно сопротивляется пушкинский текст? Почему это триллер, а не любовная драма, мистическая опера или фильм «ужасов»?
Фото с сайта театра

Вопросы множатся, ответов не находится, а в какой-то момент теряется еще и фирменный сафоновский ритм. Получается, что видео, с одной стороны, добавляет спектаклю визуальной выразительности и технологических красот, а с другой, крадет саспенс и последнее понимание, к чему все это. В итоге заявленного через полтора часа финала ждешь уже с каким-то просто нечеловеческим отчаянием, а он все никак не наступает: персонажи продолжают извиваться на ведущих в никуда лестницах и пафосно декламировать, кислотные салатовые костюмы перемещаются по сцене как будто сами по себе, секрет трех карт уже решительно никого — кроме изначально, кажется, не очень душевно здорового Германа — не волнует. Короче говоря, игра перестает быть хоть мало-мальски увлекательной.

Впрочем, Пушкинский фестиваль продолжается всю первую летнюю неделю, и, возможно, зрителей ждут другие — более интересные открытия.