Герман как Раскольников и черные друзья Августа
Фестиваль, который прежде назывался «Кузбасс театральный», появился в 1971 году и был сугубо региональным. В этом году расширилась его география и появилась параллельная внеконкурсная программа «site-specific» — спектакли не в театральных пространствах.
«Арифметики», отцы и дух бессмертный
Кемеровский театр «Белый остров» в программе «site-specific» представил в планетарии госуниверситета моноспектакль «Межзвездный скиталец» по мотивам романа Джека Лондона «Смирительная рубашка». Режиссер Сергей Басалаев написал инсценировку в соавторстве с актером Никитой Остатнигрош, сыгравшим все роли. Приговоренного к смерти поместили в одиночную камеру, но, закованный в смирительную рубашку, герой научился путешествовать во времени и пространстве и в состоянии, похожем на транс, прожил два десятка жизней, каждая из которых похожа на приключенческий роман. Например, в одном из «трипов» заключенный видит себя современником Христа, наблюдавшим восхождение на Голгофу. Во всех жизнях, в том числе нынешней, герой учится справляться с «багровым гневом».
Чтобы сыграть спектакль на фестивальной площадке, в него пришлось внести изменения. В маленькой комнатке с круглым потолком чувствуешь себя как в капсуле космического аппарата. Деревянное кресло с широкими подлокотниками, в котором сидел Остатнигрош, напоминает и электрический стул, и кресло космонавта. Спинка этого кресла снимается, превращаясь, например, в щит воина или в крест Спасителя. Минимум декораций и реквизита. Заливающий площадку свет перемещает актера и зрителей из скучной камеры в иную реальность. Разумеется, в финале появляется проекция звездного неба.
Никита Остатнигрош, актер негероической комплекции, превращаясь в очередного романтического героя, демонстративно втягивал живот, как бы подтрунивая над собой. Несовершенное тело — лишь досадная оболочка, в которую заключен бессмертный дух.
В юности режиссер зачитывался Кастанедой, а позже всерьез увлекся буддизмом. «Межзвездный скиталец», как показалось, — результат скорее этических и философских, чем эстетических поисков.
«Межзвездный скиталец». Кемеровский театр «Белый остров». Фото - архив театра.
Философский, этический поиск был характерен и моноспектаклю программы «site‑specific», «Геройским анекдотам» Петра Зубарева (театр «Желтое окошко» из города Мариинска Кемеровской области). Зубарев — человек‑театр. Сам пишет, ставит и играет.
Нынешняя его работа отсылает к дореволюционным солдатским сказкам. Солдат задается вопросом, зачем люди, так похожие между собой, воюют. Оказывается, во всем виноваты «арифметики» и их хитрая «конвенция». В конечном итоге неграмотный солдат приходит в резиденцию «арифметиков», чтобы подписать новую «конвенцию», после чего войны должны прекратиться. В спектакле есть эпизод о том, как на фронт приезжают артисты, чтобы сыграть «Гамлета». Герой Зубарева участвует в массовке и так безусловно включается в происходящее, что ругает исполнителя главной роли: «Ты чё орешь на мать?!» А когда режиссер «Гамлета» обвиняет актрису в том, что она, нарушив «конвенцию», играла по-старому, без иронической дистанции, это возмущает солдата, готового поколотить режиссера. Таким образом, «Геройские анекдоты» оказываются манифестом, направленным против постмодернистской иронии и, как показалось, против современного театра в целом.
Зубарев, ставший в 2006 году лауреатом Национальной премии «Арлекин», по‑прежнему верен лубочной эстетике, но нынешний его спектакль показался слишком «умственным».
Евгений Гришковец — пожалуй, самый известный в театральных кругах выходец из Кемерова. В этом году поставил свою пьесу «Весы» сразу в двух кузбасских театрах — Новокузнецком и Кемеровском им. Луначарского. Действие кемеровских «Весов», представленных в сайт-специфик программе, происходит в перинатальном центре. История вполне в духе Гришковца: диалоги мужчин в коридоре родильного отделения в ожидании появления на свет наследников. Преподаватель вуза, сотрудник следственного комитета и работяга вряд ли пересеклись бы при других обстоятельствах. Будущие отцы и дедушка переживают, выпивают, откровенничают, успевают сдружиться, перессориться и снова помириться.
«Весы». Кемеровский театр драмы им. А.В. Луначарского. Фото - А. Новашов.
Но текст Гришковца кажется пришедшим из другого времени. Типажи современные, а их диалоги — не очень. Сегодняшний Гришковец как будто специально обособляется от нашего времени, но сам это чувствует: актриса, играющая тещу сотрудника СК, выслушав зятя, говорит ему, что тот словно заученную речь произносит.
«Феерия свободы»
Более актуален хореографический спектакль «Несинхронно» Челябинского театра современного танца (этот и следующие спектакли, о которых ниже пойдет речь, — участники основной программы фестиваля). Хореография Ольги Поны — как визуализированная мысль, способ рефлексии и самопознания. Спектакль словно репетируется, собирается на глазах у зрителей. «Несинхронно!» — реплика во время условной репетиции номера. И характеристика диалогов и монологов участниц, рассуждающих, что значит быть современной танцовщицей и современной женщиной. На сайте театра указано: «Текст Надежды Поповой и Николая Болдырева», но казалось, что все участницы говорят от первого лица и своими словами. Исповеди актрис и танцовщиц — тема не новая, но авторы «Несинхронно» обошлись без банальностей и штампов. Жюри фестиваля, в которое вошли критики Андрей Пронин, Татьяна Кузовлева, Анна Некрылова, Ирина Алпатова, Алексей Бураченко, присудило челябинцам победу в номинации «Лучший спектакль театра танца».
На противоположном эстетическом полюсе — этнобалет «Шория» Губернаторского театра танца «Сибирский калейдоскоп» из Кемерова. Шорцы, кузнецкие татары, — малочисленный коренной народ, проживающий на юге Кузбасса. Кроме режиссера и хореографа Игоря Селиверстова, над спектаклем работал целый коллектив авторов. Перед началом действия зрителям зачитали либретто, в котором смелый батыр вместе с любимой Туруной — девушкой-журавлем — побеждают духов «Нижнего мира». Но сюжет прочитывался слабо. Хореография тяготела к номерам, которые показывают на официальных губернаторских приемах. Справедливости ради скажу, что в спектакле было горловое пение в исполнении Чылтыс Таннагашевой. И, как и сказано в пресс-релизах, танцевальные номера знакомили с традиционными промыслами шорцев. Один танцор даже надел лыжи и пытался на деревянном полу исполнить что-то вроде чечетки.
Если верить спектаклю, шорский народ — один из многих, похожий на все остальные. Заключительная часть подозрительно напоминала русскую плясовую, а потом артисты и вовсе вышли в зал с березовыми веточками в руках и водили хороводы со зрителями.
«Шория». Губернаторский театр танца «Сибирский калейдоскоп». Фото - архив театра.
На шаманских бубнах играли словно на ударной установке. В одном номере звучал народный двухструнный инструмент, но в целом музыка напоминала современный поп. Авторы спектакля, кажется, очень боялись «нагружать» зрителей этникой. Из собственно шорского — картины самобытной художницы Любови Арбачаковой, родившейся в Горной Шории и всерьез изучающей культуру своего народа. Картины и фотографии проецировались на задник. Бросился в глаза старый черно-белый снимок: действительно, нездешние, ни на кого не похожие лица. Но он промелькнул лишь на секунду.
Организаторами фестиваля был обещан «весь спектр театрального искусства», включая современную драматургию, но именно от сегодняшней повестки большинство театров-участников уклонились. Зато были два мюзикла. Показалось, что сегодня авторы музыкальных комедий пытаются избавить зрителей от неврозов современности, даже тех, кто на дух не выносит злобу дня. Мюзикл композитора Кима Брейтбургома и поэта Карена Кавалеряна «Голубая камея» — не претендующая на историческую достоверность история княжны Таракановой, которая полюбила Алексея Орлова и якобы не собиралась на российский престол, а Екатерина Вторая будто бы отпустила пленницу. Финал спектакля дарит надежду, что любовь сильнее жажды власти.
Один из номеров «Камеи» — песня арестантов, объясняющих, что они — воры и грабители — ни в чем не виноваты, а настоящие преступники — чиновники-казнокрады: «Кто ворует миллионы, тот не сядет за пятак». Эту песенку о коррупции зал встретил с особым пониманием. Екатерина поет, что Россия в кольце врагов: «Гуманность прояви — На радость иностранцам, И вот уже ползут Враги со всех сторон». Свита просит «в бараний рог их всех согнуть», и императрица обещает, что так и сделает.
Кемеровская «Голубая Камея» в режиссуре Николая Андросова — традиционный костюмный спектакль под фонограмму.
«Винил» в постановке Елены Кузиной Северского музыкального театра шел полностью в живом исполнении, как оркестра, так и ярких, легких артистов. Работа художников по костюмам Ивана Малыгина и Елены Чирковой была отмечены дипломом жюри.
Мюзикл Евгения Загота об охоте государства на внутренних врагов. Московский ВИА, играющий джаз и рок-н-ролл, мечтает выступить на Фестивале молодежи и студентов 1957 года, что музыкантам в конечном итоге удается, но перед этим стиляги попадают в подвалы Лубянки.
Северский «Винил» переосмысливает эпоху. Хоры пионеров и физкультурников, комсомольские собрания, мир коммуналки, кустарь-изобретатель, записывающий музыку «на костях», — несмотря на условность, которую музыкальный театр предполагает, все это воссоздано на сцене со вкусом и пониманием, как и оттепельная «феерия свободы», о которой поется в одной из песен.
Главный герой и фронтмен ансамбля влюбляется в переводчицу Виолу, которая, как выясняется позже, завербована КГБ. Но согласилась сотрудничать, чтобы спасти репрессированного отца. В кабинете полковника КГБ Виола узнает, что ее обманули, а отец давно расстрелян, — этот эпизод решен как подлинно драматический. Юлия Смирнова получила «Лучшую женскую роль» в музыкальном театре.
Пушкин и зомби
Тридцать спектаклей за неделю. В пятый фестивальный день на разных площадках одновременно шло четыре показа. Из трех спектаклей театра кукол видел только один. В Новокузнецком театре «Сказ» Юрий Самойлов поставил «Жеребенка» — инсценировка Е. Виноградовой по рассказу Михаила Шолохова. В программке сказано, что даже на гражданской войне есть место милосердию. С этим не поспоришь, но режиссура не изобретательна, характеры лошадок и красноармейцев не прочитываются.
Алтайский театр для детей и молодежи привез спектакль «Wonderboy» режиссера Максима Соколова. Литературная основа — роман «Чудо» американской писательницы Ракель Паласио о мальчике-инвалиде с нестандартной внешностью, мальчике-без-лица. Главный герой Август, сыгранный Владимиром Кулигиным, носит на голове картонную коробку с прорезями для глаз. На сцене же — огромная сфинксоподобная голова, на которую иногда проецируется изображение лица. Весь спектакль идет на узкой полоске авансцены. Возможно, это метафора: проблема мальчика ни родителям, ни учителям, ни школьникам не позволяет забыть о себе, отойти хотя бы на шаг. Все одноклассники Августа почему-то одеты в черное, включая девушку по имени Джун (Июнь), с которой дружит герой. Конечно, у подростков случаются затяжные депрессии, они могут принадлежать к субкультуре готов, но чтобы весь класс сразу — это перебор. Задник тоже черный. Ровесники главного героя общаются с ним и между собой нарочито резко, грубо. Спектаклю не хватает полутонов, может быть, поэтому не получилось сопереживать Августу и его друзьям. Однако жюри оценило работу барнаульцев иначе, отметив ее дипломом «Лучшая режиссура» (спектакли драматического театра)» и специальным призом «За современность и актуальность сценического языка».
«Wonderboy». Алтайский Молодежный театр. Фото — архив театра.
«Обыкновенная история» по мотивам романа Ивана Гончарова — спектакль Кемеровского театра для детей и молодежи. Режиссер Ирина Латынникова и художник-постановщик Светлана Нестерова решили, что она вполне могла бы происходить в наши дни. В романе Александр Адуев уезжает из деревни в Петербург к дяде Петру Александровичу и из чистого искреннего юноши превращается в дельца, холодного циника. В левой части сцены зеленая трава — мир, который оставил и навсегда потерял главный герой. В правой — зеркально-серебристые конструкции, образ мегаполиса как манящий и обманчивый мираж. В спектаклях Латынниковой Сергей Синицын (Адуев-младший) обычно играет Иванушку-дурачка, который не умеет лгать и притворяться и не понимает, как могут это делать другие. В «Обыкновенной истории» его Александр возвращается с первой прогулки по столице полный надежд, в бумажной короне и с воздушным шариком в руке. А ближе к финалу у Синицына потухают глаза, он цепляет клоунский нос, надеясь обнаружить в себе хоть каплю радости, но ее уже нет и в помине. Для этого Иванушки сказка кончилась. В результате — диплом за лучшую мужскую роль в драматическом театре.
«Пиковая дама» Новокузнецкого драмтеатра удостоена двух дипломов. Отмечены художники Николай Слободяник и Мария Лукка, а также работа актрисы Веры Березняковой, сыгравшей Графиню. В режиссуре Андрея Сидельникова повесть Пушкина — история болезни. В начале спектакля доктор Чекалинский, которого играет Анатолий Смирнов, сидит за столиком под сценой. Задает Герману Александра Шрейтера вопросы, отстукивает свои выводы на пишущей машинке.
О том, что в русской литературе Герману наследует Раскольников, писать банально. Но Александр Шрейтер действительно играет пушкинского героя именно в раскольниковском ключе. Его Герман редко оживляется, но невероятно интересно наблюдать за лицом актера: никаких гримас и ужимок, и при этом огромное внутреннее напряжение. Когда герой впервые появляется у карточного стола, пока только наблюдать за другими, он уже на пределе, но это напряжение усиливается еще и еще, достигая пика в роковой игре.
Мел — важнейший символ. Мелом записывают ставки. Мелок выпадает из первого письма, которое Герман отправляет Лизе. Они обводят контуры друг друга и пишут слова рядом с образовавшимися силуэтами. Пока одни участники спектакля вальсируют, другие энергично рисуют на черных деревянных стенах траектории, круги. Мел в этом спектакле не только оставляет следы. Он звучит.
Свет — свечи в канделябрах и тусклые, желтые, мерцающие электролампы. Мир игры и мир сумасшедшего дома.
Локации на поворотном круге: длинный зал, где идет игра, покои Графини, комната с камином, каморка Германа, больничная палата… Вращающийся театральный круг как колесо рулетки.
«Пиковая дама». Новокузнецкий драматический театр. Фото - архив театра.
У Пушкина сказано, что старая графиня «строго следовала модам семидесятых годов». В новокузнецком спектакле почти сразу после этих слов звучит песенка «мистера Трололо», Эдуарда Хиля, из семидесятых другого века. Появляется даже певец с микрофоном в нелепом желтом костюме. Звучит эта смешная песня и в финале, ведь «Пиковая дама» — хоть и страшный, но «анекдот о трех картах».
К Пушкину обратились и в Кемеровском драмтеатре им. Луначарского — поставили «Повести Белкина». Антон Безъязыков — руководитель постановки и режиссер «Выстрела» и «Метели»: повестей, открывающих и завершающих спектакль. Актеры в футболках с принтами силуэта Пушкина по очереди произносят текст предисловия. В «Выстреле» Юрий Алсуфьев будто случайно становится Белкиным, рассказчиком. Со штанкетов свисают несколько рядов длинных узких полотнищ с рисунками и пометками Пушкина, которые он делал на полях. Герои повести выходят со страниц рукописи и, превращаясь в тени, в силуэты, в этих страницах растворяются. Полотна с пушкинскими автографами появляются и в других эпизодах, например, как шлейф невестиного платья.
Еще три повести поставили актеры театра. Опыт, по-моему, не слишком удачный. Антон Остапенко сделал из «Барышни-крестьянки» громкую, аляповатую кислотно-рейвовую историю с несимпатичным и неумным Алексеем (занятый в этой роли Роман Орлов также играет Владимира в «Метели», но там его актерская работа воспринимается совсем иначе). Лиза Екатерины Грибановой фрагмент пушкинского текста читает как рэп, но разрушает его, а не осовременивает.
Иван Крылов в «Гробовщике» понаделал из актеров зомбаков, кричащих хриплыми голосами. Но грима слишком много — не удается ни испугаться, ни посочувствовать. Игорь Сорвилов в роли Гробовщика похож на патлатого горбуна. Решение образа вышло слишком нарочитым. Но жюри отметило его работу как «Лучшую мужскую роль второго плана (спектакли драматического театра)».
Прокопьевский драмтеатр (Кемеровская область) показал на «Кузбасс-фесте» «Женщину в песках», победившую в номинации «Лучший драматический спектакль». Режиссер Олег Степанов сделал акцент на том, что роман Кобо Абэ — еще и криминальное расследование, и придумал двух персонажей-ведущих — вроде детективов, секретных агентов, которые расследуют дело об исчезновении. Занятые в этих ролях Сергей Жуйков и Гоча Путкарадзе играют элегантных джентльменов-двойников, двигающихся почти синхронно. Они все знают заранее. На публику и на других актеров смотрят с превосходством. Эти детективы находятся между сценой и партером, воссоздавая или комментируя историю, разворачивающуюся на подмостках. Рядом со сценой — стол, на котором макет дома внутри песчаной горы, подсвеченное снизу стекло для рисования песком; последний снимок пропавшего, оставленная им записка, страница японской газеты и другие вещдоки. С помощью видеокамеры, работающей в режиме макросъемки, сыщики-агенты выводят изображения предметов со стола на большой экран, висящий на сцене.
Главный герой Ники, которого играет Анатолий Иванов, отправляется на поиски редкой мушки, а находит женщину. Занятая в этой роли Ольга Гардер в некоторых эпизодах действительно похожа на насекомое. Ники, оказавшись в песчаной яме, чувствует себя пойманным, пришпиленным, потерявшим себя, что вызывает ассоциации с «Превращением» Кафки.
Судя по спектаклям, которые удалось посмотреть, обещанный организатором ребрендинг фестиваля не вполне случился. Сегодняшнего, молодого, дерзновенного в программе очень не хватало.
Комментарии
Оставить комментарий