Не мое пальто
Мы предложили прилетающим время от времени в Санкт-Петербург критикам и экспертам описывать главные петербургские театральные сюжеты текущего сезона, так сказать, взглядом постороннего. Первой стала Александрина Шаклеева (Тюмень), в январе посмотревшая "Процесс".
Задумавшись о том, как отношение к спектаклю меняется от того, что в Петербурге я гость, я решила обратиться к отзывам в Интернете: посмотреть, что пишут те, кто завернул на императорскую сцену Александринского театра в рамках туристического маршрута. Автор первого же попавшегося мне отзыва призывает в этот театр никогда не ходить, но отмечает, что «здание и интерьеры великолепны». Пожалуй, соизмерить себя с масштабом Александринского театра довольно сложно: имперское величие издалека давит на зрителя — сначала памятник Екатерине, потом строгие (и не слишком-то приветливые) капельдинеры, ковры, которые (не дай бог!) запачкаются ботинками пешехода времен бегловских снежных заносов и полной коммунальной разрухи. Все кажется слишком большим, пафосным и каким-то нарочито значимым. Не знаю про кого все это, но не про меня точно.
Те же впечатления от спектакля Аттилы Виднянского «Процесс». Честно скажу, я не прихожу в восторг, когда вижу на сайте театра немилосердную продолжительность в четыре с лишним часа. Какую мысль сегодня можно разгонять на протяжении такой дистанции? Я совершенно не против того, чтобы провести в театре хоть четыре, хоть восемь часов, если они наполнены чем-то, что невозможно разгадать и куда хочется погружаться глубже. Но чаще приходится пройти все стадии принятия неизбежного и смотреть-смотреть-смотреть. Будь я человеком свободным в процессе смотрения — уходила бы без зазрения совести. Жаль, не всегда это ловко. Нередко приходится видеть, как зрители оказываются в ловушке отсутствия антракта и необходимости пробираться через ряды и людей. В мире сформированной привычки одним движением пальца смахивать с экрана своего телефона все, что лично тебе не подходит — ролики в Тик-Токе, потенциальных партнеров в Тиндере, фотки в Инстаграме, истеричные посты в Фейсбуке — театр, конечно, выглядит абсолютным насилием. Надо сидеть и смотреть, смотреть, смотреть.
Сцена из спектакля. Фото — В. Постнов.
В «Процессе», собственно, и выстроен мир насильственный, алогичный, несоизмеримый с человеком, хаотичный и избыточный. На протяжении четырех часов сцена наполняется со всех сторон: тут и огромная кружка с расплескивающейся жидкостью, и кукольная голова, и гигантская зубная щетка, и жук размером с оленя — чего только нет. Глядя на сценографию, сочиненную Марией и Алексеем Трегубовыми, я думаю о том, что она — вполне самодостаточная инсталляция. Но еще в голове невольно включается калькулятор: сколько спектаклей можно поставить в небольшом городе N на деньги, потраченные здесь на оформление?
Во всем этом многообразии существуют почти четыре десятка артистов — от детей до старожилов императорской сцены. Большинство из них — безмолвная массовка. Почти все женские персонажи выглядят необязательными, но весьма сексуализированными, что тоже вызывает недоумение. Вроде как про государство, про его бессмысленные законы и нелепую жестокость (в первой части спектакля зрители реагируют на реплики, смеются, например, над фразой «Мы живем в правовом государстве» — узнавание так или иначе, работает), и вдруг Лени (Алиса Шидловская) залезает в огромную кружку и долго сидит в ней, поигрывая оголенными плечиками — непонятно для чего. Режиссерский месседж вступает в противоречие с предложенной им этикой: ну вот в патриархальном мире, где к правам женщины по-прежнему относятся с иронией, она становится лишь сексуальным объектом — ничего больше. Роль Фройляйн Бюрстнер (Олеся Соколова) тоже сводится к красивому хождению по сцене (и без соблазнительного белья, конечно, не обходится тоже).
Йозефа К. играет Иван Трус, пополнивший труппу Александринки в начале 2021 года, а до этого работавший в Национальном драматическом театре им. Янки Купалы в Минске. И этот личный сюжет тоже укладывается в контекст кафкианского «Процесса», поставленного Виднянским. Трус мужественно тащит на себе четырехчасовое действие. Его Йозеф К. — крупный, высокий, бритоголовый человек — совсем не робкого десятка, нет в нем ни излишней нервозности, ни болезненности, ни какой-либо неполноценности духа — он цельный и абсолютно нормальный человек, даже, пожалуй, крепче многих. Но и он не может совладать с системой. Он ей не противопоставлен: Йозеф К. — часть безумного, гипертрофированного предметного мира и бесконечного мельтешения людей. Нельзя сказать, что система его поглощает, скорее он органично вписывается в нее и изнутри пытается не столько бороться, сколько понять, что происходит — приходя в финале не к проигрышу, но к обреченности — иного выхода, чем смерть тут нет и быть не может.
В. Шуралев (Титорелли), И. Трус (Йозеф К.). Фото — В. Постнов.
Играя с масштабами, Виднянский выводит на сцену и маленького Йозефа К., и его мать, периодически зовущую его откуда-то из небытия. Осваивает он и вертикаль — с высоты (из-под колосников) вещает Судья (Елена Немзер), оттуда же с лестницы (ну то есть вот прям лестница в небеса – буквальнее некуда) спускается Священник (Игорь Мосюк) с притчей «Перед законом», потом еще выезжает огромный крест — в общем, все, что нужно, чтоб большому режиссеру через героя поговорить с космосом.
Мне про космос сегодня не очень интересно, а про божественную вертикаль — тем более. Не верю я в большие конструкции, великие идеи и широкие жесты — все это для меня про абстракцию, все это отвлечено от человека и от меня лично. Мне интереснее, что сегодня я могу сделать из своей позиции маленького человека (не уничижительной позиции, а просто вот такой — без глобального влияния на мир), чтоб что-то было иначе? Зачем мне про божественную вертикаль, космос и что-то за пределами моей земной жизни, если проверить и осязать я могу только то, что есть? Это что-то из далеких школьных уроков литературы. Не про сегодня. Не про меня. Да и ни про кого, по сути, потому что про всех вообще — это абстракция. Общечеловеческие схемы сегодня занимают меня меньше всего, а про конкретного этого Йозефа К. я поняла мало что — он лишь среднестатистический винтик в среднестатистической системе. В общем, не мое пальто.
Комментарии
Оставить комментарий