Нелетная погода-4
На исходе первого месяца карантина количество просмотренного неизбежно переходит в качество. Вольно или невольно начинаешь обращать внимание на то, сколь велика театральная поляна и как много на ней цветов. Речь и о разных национальных традициях, и о формах театра, и об ощущениях, которые возникают после просмотра. Театр вообще искусство достаточно условное, но одни и те же приемы, помещенные в различный контекст, играют совершенно по-разному — и когда смотришь много спектаклей подряд, это становится особенно очевидно.
«Двенадцатая ночь» Деклана Доннеллана
В спектакле Чеховского Фестиваля, показанного в рамках онлайн-марафона постановок Деклана Доннеллана, как и во времена Шекспира, все женские роли играют мужчины. Но если в елизаветинской Англии таковы были правила игры, то в современных постановках этот прием, как правило, многократно усиливает комический эффект и без того веселой «Двенадцатой ночи». Скажем, в спектакле Тима Кэрролла в театре «Глобус» (с блистательным Марком Райлэнсом в роли Оливии) изрядная доля комизма основана на том, что нам ни на секунду не дают забыть, что на сцене мужчины, которые играют женщин. У Доннеллана же российские актеры настолько перевоплощаются и «входят в роль», что их гендерная принадлежность перестает быть важной вовсе. Это позволяет режиссеру как нельзя лучше выразить свою мысль: в современном мире понятие гендера и гендерных ролей многократно расширилось, стало амбивалентным и расплывчатым. С точки зрения решения характеров это приводит к тому, что Оливия становится «по-мужски» ироничной, а Мария — непривычно брутальной.
Если же говорить о спектакле в целом, приходят на ум слова самого Доннеллана: театр может быть каким угодно, главное, чтоб он был живым. Так что отличительная особенность «Двенадцатой ночи» — как и большинства спектаклей режиссера — в том, что это легкое, чрезвычайно изобретательное зрелище с яркими театральными приемами, одновременно по-английски сдержанное и по-русски меланхоличное.
«Замужество Марии Браун» Томаса Остермайера
В «Замужестве Марии Браун» мы видим все тех же мужчин в женских ролях, но правила игры здесь другие. Есть главная героиня, имя которой вынесено в название спектакля, и есть «делающая ее свита» — четверо мужчин, играющих как мужские, так и женские роли. Но главное здесь не гендер. Для Остермайера важно не показать конкретную женскую историю, а поразмышлять о судьбах миллионов немецких женщин не только послевоенной (как у Фассбиндера), но и предвоенной эпохи, их ответственности за то, что произошло со страной. Вставляя в начало кадры хроники и озвучивая письма неназванных женщин к Гитлеру, режиссер сразу задает масштаб и рамку для разговора.
Этот спектакль не обвинение, но история болезни, наглядная демонстрация того, что личное попустительство и надежда, что происходящее вокруг не коснется тебя и твоей жизни, приводят к краху целую страну. Остермайер виртуозно владеет брехтовским «отчуждением»: спектакль обращен прежде всего к разуму зрителей, и мы не столько сочувствуем Марии и перипетиям ее личной жизни, сколько размышляем о том, почему она ведет себя именно так и к чему может привести ее поведение. А некоторая временная условность, подчеркнутая сценографией, заставляет постоянно соотносить происходящее на сцене с нашими днями.
«Ленин» Мило Рау
В «Ленине» известный приверженец социального и документального театра Рау — к удивлению многих своих поклонников — «реконструирует» не только события, предшествовавшие смерти вождя мирового пролетариата в январе 1924 года, но и создает на сцене что-то вроде исторического антуража в нетипичной для себя сложносочиненной декорации. Но на самом деле режиссер, конечно, рассказывает не о реальных людях, живших и умерших кто сто, а кто чуть меньше лет назад. Его, как и всегда, волнует тема «исторической правды», которую невозможно (и не нужно) восстанавливать, «мерцающих» фактов, воспоминаний и документов, каждый из которых в разные минуты времени и разными людьми воспринимается абсолютно по-своему.
Отсюда и актеры, которые то и дело переходят с родного немецкого на не всегда идеальный русский; и дети, играющие наравне со взрослыми; и песни, чередующиеся с драматическими диалогами; и сцены грубого насилия, моментально переходящего в глубокую нежность, и, наконец, главное решение спектакля, связанное с тем, что Ленина играет женщина — хрупкая и чувственная Урсина Ларди. Вся эта тотальная неопределенность вынуждает нас признать очевидное для режиссера, но спорное для обычного человека: никогда не знаешь, кто жертва, а кто палач, кто герой, а кто трус, где правда, а где наши домыслы. А еще подумать о природе театра, который, по Рау, не изображает чужую жизнь, а меняет и преображает нашу собственную.
Смотреть офлайн:
«Мера за меру» Уильяма Шекспира & Деклана Доннеллана в Театре Пушкина
Спектакли Томаса Остермайера в «Шаубюне»
А также смотреть онлайн 2 мая с 19:30 спектакль «Репетиция. История(и) театра (I)»
Комментарии
Оставить комментарий