Пять вопросов жюри «Золотой маски»

Пять вопросов жюри «Золотой маски»

Сейчас, когда все недоумевают, радуются или возмущаются решениям, принятыми жюри самого трудного карантинного сезона «Золотой маски», мы подготовили опрос, который объяснит, почему это сложно – определять «лучших».

ОКСАНА КУШЛЯЕВА, театральный критик

1.Что самое трудное в работе члена жюри?

Я никогда не была в жюри «Золотой маски» до этого момента, а также я никогда в жизни не читала книги и не смотрела фильмы по списку вроде «Лучшие из лучших» целиком от начала до конца.И самое трудное заключается в том, что не ты создатель этого списка. Ты его читатель. И список номинантов – текст, коллективное высказывание. Волей-неволей, с этим высказыванием пребываешь в диалоге, тратишь на этот диалог много сил. Это оказалось трудно и неожиданно, смотреть спектакли, помещенные вот в такую специфическую рамку, и стараться не думать о рамке, а думать о спектаклях.

И еще быстро понимаешь, что в компании очень разных людей с разными взглядами ты приговорен принять «среднее», или что называется «взвешенное» решение. До этого даже трудно было представить, насколько жюри детерминировано в своем выборе, как много, на самом деле, решает экспертный совет, выдвигая не только спектакли, но и совершенно определенных номинантов. Чтобы сломать эту предопределенность и принять неочевидное решение нужно быть командой единомышленников, что почти невозможно по условиям игры.

2.Что было самое приятное?

Приятно, когда твои театральные симпатии совпадают с коллегами, но самое приятно обнаружить, что спектакли, которые видела раньше, и за которые болела, спустя время и в контексте главного театрального конкурса страны не потеряли своих достоинств.

3.Что бы хотелось изменить в этой процедуре, в системе отбора?

Я всегда жалею о том, что жюри смотрит немосковские спектакли в основном в Москве, а не на родных площадках. Может быть вот это я и изменила бы. Поучаствовав в работе жюри, только утвердилась в том, что спектакли нужно смотреть «на своем поле».

Как бы мы ни старались абстрагироваться, все равно все мыслится Москвой, меряется Москвой. У нас самих совершенно колониальное сознание, впрочем, как и у многих постановщиков, которые едут из «столиц» ставить спектакли в отдаленные регионы и национальные республики.

4.В чем трудность экспертизы (назначения «лучшим»), когда в ней участвуют люди разных специализаций?

Язык, понятийный аппарат, способы думать и говорить о театре очень разные. Приходится заново договариваться о том, что мы считаем пьесой, театром, экспериментом, что такое хорошая работа художника, хороший свет, как мы будем оценивать и сравнивать актерские работы в совершенно разных режиссерских предложениях и много еще о чем. Буквально все слова нужно изобрести заново. Но много еще о чем, конечно, мы не успеваем договориться.

5.Прокомментируйте любую из номинаций, на свой выбор, кто в ней и почему

Сейчас я не знаю, кто в какой номинации победит, голосование все же тайное. Но в одной номинации драматическое жюри как будто пришло к согласию. И это номинация Эксперимент. Наш выбор «Человек в маске». Спектакль, который незаметно внедряется в твое восприятие реальности, меняет оптику и вводит в мир граффити, обыкновенно предпочитающий оставаться анонимными. Он кажется то свидетельским спектаклем, то грандиозной мистификацией. Есть ли такой граффитист Gasp, есть ли такой актер Никита Касьяненко, и один ли это человек, мы не можем сказать с уверенностью. А главное, что из этих двух ипостасей одного человека – только маска?Эта как будто бы обыкновенная экскурсия по заповедным местам Петербурга, дразня и манипулируя зрителем, рассказывает о граффити как о явлении, понимание природы которого сильно приближает к пониманию человеческой природы вообще. В общем «4elovekvmaske», на мой взгляд, редкое театральное исследование.

ОЛЕГ ЛИПОВЕЦКИЙ, режиссер

1.Что самое трудное в работе члена жюри?

Сложно оценивать спектакли, работы актеров и художников, представленные в одной номинации, но созданные в абсолютно разных системах координат, с разными способами существования и часто в разных условиях.В искусстве не существует «точки отсчета», от которой нужно измерять. Да, есть профессиональные умения и качества. Однако подразумевается, что их не может не быть в лучших работах, отобранных экспертным советом «Золотой маски». Но опираться только на это невозможно. И тогда ты начинаешь думать о сложности и масштабности поставленных задач, о бэкграунде создателей спектакля, его актуальности, важности для театра и т.д. В конце концов, работают и твои собственные культурные предпочтения. Но на то мы такие разные и призваны в жюри, чтобы наши художественные предпочтения ложились на разные чаши весов.

Ну и, конечно, непросто последовательно держаться демократических принципов и смиряться с большинством, когда тебе кажется, что ты-то точно знаешь, что должно быть совсем не так.

2.Что самое приятное?

Театральный мир довольно тесен. Мы все знаем друг друга. И когда в конкурсе участвуют люди, с которыми я знаком и дружу много лет, сложно отключить влияние личной симпатии. Тем не менее, чтобы это сделать, я отношусь к работам друзей более взыскательно, чем к другим участникам.Самое приятное, это когда ты оцениваешь работу друзей по самому настоящему «гамбургскому счету» и понимаешь, что они все равно самые лучшие. И что остальные члены жюри того же мнения.

3.Что бы хотелось изменить в этой процедуре, в системе отбора?

Мне кажется, что в конкурс необходимо ввести еще одну номинацию. Дело в том, что сайт-специфик и иммерсивные спектакли уже не являются экспериментом. Но так как они не попадают ни в драму, ни в куклы, ни в музыкальный театр, им всем достается маркировка «эксперимент». И они заведомо проигрывают, если в конкурсе есть хоть один действительно экспериментальный проект. Конечно, если оценивать в этой номинации именно влияние спектакля на расширение границ театра и качественный уровень эксперимента.

4.В чем трудность экспертизы (назначения «лучшим»), когда в ней участвуют люди разных специализаций?

Мне кажется, что трудностей здесь нет. Даже наоборот. По крайней мере, при работе нашего состава жюри, мы обращались к тем коллегам, которые специализируются на том или ином вопросе за расширенной консультацией по предмету обсуждения, за обзором контекста и т.д. Да ведь и в театре команда каждого спектакля состоит из людей разных специализаций. И тут синтетическая природа жюри совпадает с природой театра. Другое дело, что при работе над спектаклем в команде по любви собираются люди «одной группы крови», а в жюри мы собраны волей оргкомитета конкурса. Но это не имеет отношения к специализации, и об этом я говорил уже в ответе на первый вопрос.

5.Прокомментируйте любую из номинаций, на свой выбор, кто в ней и почему

Не могу подробно отвечать на этот вопрос, поскольку мой ответ невольно станет обсуждением работы экспертного совета, который отбирал эти спектакли. А я не считаю себя вправе обсуждать публично работу коллег. Жюри работает с данностью, с готовой афишей. Работа коллег в тяжелейших условиях пандемии вызывает огромное уважение и благодарность. А качество афиши, тенденции и, собственно, наше судейство, я уверен, проанализируют коллеги, которые в этом году не принимали участия в экспертном совете и жюри.

ОЛЖАС ЖАНАЙДАРОВ, драматург

1. Что было самое трудное в работе члена жюри?

В плане быта – найти в этот период свободный вечер для других дел, встреч, событий) Нужно было выстраивать свою жизнь с учетом спектаклей «Золотой маски». Но с личным тайм-менеджментом у меня все в порядке, поэтому трудности в конце концов были преодолены.

А с точки зрения непосредственного участия в работе жюри , конечно, при обсуждении и выборе победителей в номинациях надо было порой договариваться, и этот процесс не всегда был легким. Мне кажется, что работа в жюри (и, кстати, не только золотомасочном) здорово учит искусству компромисса. Прийти к компромиссу же порой труднее, чем решать, ориентируясь только на свои вкусы. А еще трудно в принципе отдавать кому-то премию, понимая, что разница с другим номинантом порой, как в спорте, лишь в каких-то секундах, миллиметрах – аиногда этой разницы нет и вовсе.

2. Что было самое приятное?

Приятной была изначальная ответственность – тебе и твоим коллегам доверяют выбор лучших спектаклей и лучших театральных профессионалов страны в конкретном сезоне. Приятной и комфортной была вся организация работы жюри – спасибо за это Марии Евсеевне Ревякиной, Марии Бейлиной, Наталье Яневской, Виктории Ереминой. Я сам человек дисциплинированный, поэтому ценю, когда все продумано до мелочей.

И, конечно, приятным было само общение с другими членами жюри – с некоторыми я был уже знаком, а кого-то увидел впервые. Я вообще считаю, что в основе любого дела важнее всего – люди и отношения между ними. Работа в жюри прошла – а человеческие связи остались.

3. Что бы хотелось изменить в этой процедуре, в системе отбора?

Система, в целом, мне видится вполне эффективной – экспертный совет проводит отбор, жюри выбирает победителей. Много говорится о том, что награды надо отменить и оставить только фестиваль – но мне премиальная составляющая не кажется порочной. Дух состязательности привлекает внимание к фестивалю и мотивирует не только номинантов и их коллег, но и тех, кто только задумывается о театральной профессии. Многим киношникам помогает развиваться мечта об «Оскаре» - так зачем отнимать мечту о «Золотой Маске» у театральных людей? Эта мечта зачастую дает стимул становиться лучше в своем деле.

Насчет конкретных изменений. Возможно, стоит подумать о введении дополнительных номинаций. Например, хореограф и видеохудожник в драме. А еще конкурс «Эксперимент» настолько разросся и стал неоднородным по формам (и спектаклей-претендентов в цифровую эпоху стало больше), что его можно вполне разделить на отдельные сущности для оценки.

4. В чем трудность экспертизы (назначения «лучшим»), когда в ней участвуют люди разных специализаций?

Наверно, в том, что у каждого своя оптика. На заседаниях жюри, к примеру, было интересно наблюдать, как рассуждают режиссеры, и как рассуждают театральные критики, применяя при этом разный понятийный аппарат. Я, как драматург, сразу ищу во всем нарратив, структуру, язык, речь, стилистический рисунок. Я смотрю «изнутри текста», понимая, как он устроен. И то, что с моей точки зрения является драматургической слабостью – для того же режиссера является возможностью, инструментом. И наоборот. Поэтому здесь главная задача – находить те участки, где ваши оптики все-таки пересекаются. И тогда есть шанс, что вы увидите одно и то же. К счастью, чтобы увидеть тривиальное и скучное, особая оптика не нужна.

5. Прокомментируйте любую из номинаций, на свой выбор, кто в ней и почему?

В силу своей специализации мне, конечно, была интересней всего драматургическая номинация. И здесь сделать выбор было непросто, потому что все работы были совершенно разными, у каждой свои достоинства. Текст Сорокина увлекает своим соединением бытовой реальности и реальности абсурдной, фантасмагоричной, сломом в структуре, когда как бы Чехов вдруг оборачивается Ионеско. В работе Фарятьева и Федорова был интересна сама идея переноса сюжета и героев известной сказки в реалии мрачной советской действительности периода сталинских репрессий, очень емкая метафора здесь присутствует. Пьеса Райцес поднимает важную тему взаимоотношений глухонемого подростка и общества, тему буллинга. Текст Артемова и Хрущевой завораживает своей работой с языком, это интересная стилизация под сказочный фольклор. А пьеса Сафиной – это тонкая работа с фиксацией внутренних переживаний и внешних микродействий и тоже на важную тему онкологии. На мой взгляд, все эти работы – отражение нашей реальности, иногда страшной, иногда абсурдной, порой хрупкой и нелепой, но надеюсь – небезнадежной.

АЛЁНА КАРАСЬ, театральный критик, председатель жюри

1.Что самое трудное в работе члена жюри (председателя)?

Давление ответственности.

2. Что самое приятное?

Что можно какие-то вещи смотреть и переживать почти одинаково – это очень редкий и бесценный опыт.Доверие еще. Отсутствие серьезной неприязни. Открытие старых и новых людей.

3. Что бы хотелось изменить в этой процедуре, в системе отбора?

Изменить ничего нельзя по-моему, кроме самого конкурса. То есть его отсутствия. Но это тоже невозможно. Значит можно пробовать разные подходы, например, более радикальные и бескомпромиссные. Но это и сложно, и не всегда полезно. Одним словом, нет у меня ответа.

4. В чем трудность экспертизы (назначения «лучшим»), когда в ней участвуют люди разных специализаций?

Трудность в том, что практики меньше «рубят» в контексте, то есть более непосредственны, или как бы простодушны в своем выборе. Во всяком случае, их логику интересно порой разгадывать. Но в этом и защита итогов, которые становятся суммой разных взглядов, не всегда радующей, но как ни странно, несущей некую правдивую весть о текущем моменте в театре.

5. Прокомментируйте любую из номинаций, на свой выбор, кто в ней и почему?

Удивительным был для меня почти единодушный глубокий интерес к спектаклю «Пиноккио. Театр», почтико всем его составляющим. Именно такие нежданные совпадения радовали больше всего. Номинация была очень богатой и разнообразной, со спектаклями,за которыми стояли толпы поклонников. Выбор был, казалось, непростой. Но в итоге он оказался для нас почти бесспорным. Кроме еще одного спектакля, который в итоге получил спецприз.

Организовала опрос Татьяна Джурова