Русская Книга мёртвых

Русская книга мёртвых

«Русская смерть» — последний на данный момент столичный спектакль, который я видела, потому что с 24 февраля в Краснодаре, где я живу, закрыт аэропорт. С тех пор и Волкострелова уволили из ЦИМа, и ЦИМ в той или иной мере утратил административную и творческую самостоятельность.

И мне показалось правильным написать о спектакле — из сегодня, когда работа с текстом представляется и сложной, и неуместной, потому что координаты прежней жизни обрушены. «Русская смерть» как раз про это: про обрушение и прощание. Признаюсь, я смотрела с холодным носом — думала о том, что с этой темой можно работать куда более наотмашь. Но по прошествии времени спектакль (который, вероятно, больше не будет играться) затягивает в размышление, перепросмотр. А жанр рецензии, похожей на некролог, в высшей степени соответствует материалу.

Перед входом в зал спрашивают про возраст, а затем дают номерок: «Ваше место на кладбище — 10А».

Ксения Перетрухина придумала организовать пространство зала как квазикладбищенское: шесть участков в низеньких кованых оградках, вокруг каждого — прямоугольник мест для зрителей. На огороженной площадке — кресло или диванчик, ковер, проигрыватель, комнатное растение. И человек, который занимается повседневными делами: читает, смотрит на шахматную доску или перебирает фотографии. До конца спектакля не совсем понятно, жив ли тот, кто находится внутри; являются ли его будничные занятия метафорой жизни или смерти. Свет то загорается неярко, то гаснет, то остается лишь над частью оградок, и тогда обитатели неосвещенных участков медленно подходят к освещенным, смотрят, могут полить растение — похоже на кладбищенские ритуалы поминания.

Формально спектакль застроен как отсчет: от среднего возраста зрителя в зале до среднего возраста смерти россиянина.

Сцена из спектакля. Фото — официальный сайт ЦИМа.

Ввод в спектакль довольно жесткий, хотя и произносится мягко, разными голосами, пока зрители собираются и рассаживаются. Примерно такие фразы: «Человек умирает только раз в жизни и, не имея опыта, умирает неудачно. Смерть приходит ощупью, в потемках. Человек не умеет умирать. Чтобы умереть благополучно, надо учиться умирать под руководством опытных, уже умиравших».

Учат нас действительно лучшие. Первая сцена спектакля — зачитка дневника умирания Пушкина по часам. Сухо, медленно, в полной темноте. Мне читают — а я мучительно думаю про «если бы»: если бы изобрели уже антибиотики; если бы ранение не в живот… А лекарства-то какие: экстракт белены с каломелью, то есть с соединением ртути; пиявки; касторка…

Будет еще несколько описаний «образцовой» русской смерти, зачитанных вслух. Смерть Анны Карениной. Смерть доктора Живаго. Смерть Обломова. Между ними звучат вопросы наших современников, такие же неотступные, как и в старые времена. Вопросы, направленные по ту сторону. Почувствовали ли вы освобождение после смерти? Сожалеете ли о том, что не успели сделать? Что вы ощущали во время умирания? Что там дальше? Какие ошибки можно совершить при умирании?

Кроме того, в полутьме и скрупулезной тишине звучат песнопения: поют актеры в оградках. Слышатся слова апостола Павла о любви. Отрывок из «Возмездия» Блока. Рассказы о способах погребения и о том, что делают с прахом.

Сцена из спектакля. Фото — официальный сайт ЦИМа.

Кто-то из обитателей участков сообщает, что за рубежом есть услуга: прах после кремации может быть использован для изготовления виниловой пластинки с любимой песней умершего. «А вы бы что записали?» Тут включаются по очереди проигрыватели на участках, и слышны разные звуки, музыка, в том числе — «Вечно молодой, вечно пьяный». Отчетливо вспоминаю именно эту песню в ночь моего 18-летия.

Обитатели участков постепенно покидают их, напоследок обратившись к зрителям примерно с таким текстом: «Я сейчас уйду, а спектакль продолжится. Вы можете зайти и рассмотреть, потрогать то, что здесь осталось, но будьте аккуратнее: эти вещи были мне дороги». И действительно, уходят. А зрители заходят и рассматривают. Что остается после человека? Мебель, книги, фотографии, пазлы, цветы; в них отражается сущность, которая оставила свой след, но уже неуловима.

Есть два великих текста древности, посвященных опыту умирания: Египетская и Тибетская книги мертвых. Спектакль Волкострелова — это русская Книга мертвых. Мистические древние писания давали инструкции. Египтянин должен был, в частности, говорить богам: «Я не творил несправедливого людям. Я не делал зла. Не совершал того, что для богов мерзость. Я не убивал». Тибетец должен был отслеживать свое состояние и сознательно вести душу либо в рай, либо в новое перерождение: «Твой разум в Промежуточном Состоянии не имеет твердой опоры, легковесен и пребывает в непрерывном движении, и любая твоя мысль, благочестивая или нет, обладает огромной силою; поэтому не размышляй о нечестивом, но вспомни какой-нибудь религиозный обряд или, если не знаешь обрядов, прояви чистую любовь и смиренную веру».

Спектакль о русской смерти не дает ответов, но свидетельствует и задает вопросы.

А будет момент, когда перестает быть странно? А Он — там?