Скапен с неаполитанского кичмана

Скапен с неаполитанского кичмана

Одна из первых премьер в новом московском сезоне прошла в «Сатириконе».

Постковидные зрительские ряды «Планеты КВН» с ее круто уходящим вверх амфитеатром наполовину пусты. Но для актеров и постановщика главное, что они наполовину полны, — Константин Райкин выходит перед спектаклем сказать несколько слов зрителям и сияет, услышав первые за полгода аплодисменты в ожившем зале.

«Плутни Скапена» — история двух пар влюбленных, которые никак бы не соединились, если б не ловкий пройдоха, слуга, который служит не столько господину, сколько своим соображениям о выгоде и справедливости. Артем Осипов играет такого типа с легкими криминальными наклонностями, который свой кураж направил в артистичное балансирование на краю правового поля. Здесь обман — не столько мошенничество, сколько дуракаваляние. Нытье двух незадачливых влюбленных, один из которых втайне от отца женился (Октав — Илья Денискин), а другой не имеет средств выкупить возлюбленную из табора (Леандр — Никита Смольянинов), Скапен воспринимает как вызов своей сообразительности.

Мольер когда-то написал роль-фейерверк для себя, с каскадом номеров буффонады, пантомимы, площадного фарса, — постановщик Константин Райкин такой тип театра ощущает как кровно родственный. В спектакле он словно раскручивает зеркальный шар своего комического дарования, чтобы тот заиграл бликами на каждом исполнителе, множеством отражений его, райкинского темпа, пластичности, интонаций. Это придает, конечно, сыгранность и стилевое единство спектаклю, в котором главное — любование актерством как таковым.

Фото — А. Иванишин.

Стиль постановки — раз уж Скапен здесь нечто среднее между несостоявшимся гангстером и товарищем Бендером — вместе с режиссером задали художники Борис Валуев и Мария Данилова. Черная сцена и обведенные неоном кулисы пустотой своей обещают концертное исполнение старинной пьесы на новый лад. Ударная установка на крутящейся подставке нужна для того же. На ней выстукивают ритм, за ней прячутся, ее крутят, на нее бросают пальто, инструменты с нее снимают и перебрасывают друг другу, превращая их в кастрюли и головные уборы — это станок для игры, а не просто барабаны с тарелками.

Действие переложено музыкальными выходами роскошной троицы в сверкающих нарядах эпохи чарльстона. Ангельскими голосами они затягивают «С одесского кичмана бежали два уркана» — блатняк и есть наш гангста-стайл, приветствуемый радостным смехом в зале. Черно-белое кино про богатых глупцов и бедных плутов, круговерть погонь и пряток, вранья и разоблачений со сказочным хеппи-эндом.

Фото — А. Иванишин.

Отцы семейств здесь — почтенные мафиози: котелки, трости, штиблеты и способность мгновенно приходить в ярость. Аргант (Георгий Лежава) более внушаем — Скапен не столько забалтывает его гнев из-за тайной женитьбы сына, сколько заплетает паутиной мелких действий, кружа вокруг него в ритуале суматошного обслуживания: чистит ему одежду, делает маникюр, мешает барабанными палочками будто бы какое-то варево и даже готовится кормить его. Аргант, загипнотизированный стрекотаньем и круженьем Скапена, послушно открывает рот, готовясь проглотить воображаемые спагетти, и приходит в себя, лишь поймав челюстями пустоту.

Куда сложнее с другим отцом — Жеронт хитер и скуп, а Денис Суханов переигрывает всех, кто с ним рядом на сцене, пока Скапен не загоняет его в мешок. Жеронт — желчный, громкий, деловитый еврейский старикашка, карикатура, в которой под одесским говорком угадывается старинная маска доктора Панталоне. Сутулая спина, торопливое шарканье, вытаращенные глаза и растопыренные руки, каждая эмоция жирно, как гуашью, нарисована мимикой, пластикой и скрипучим голосом — Суханов каждое свое появление превращает в яркую клоунаду. Смешное сегодня воспринимается иначе, чем столетия назад, гиньоли с побиванием палками уже не вызывают хохота публики, поэтому здесь смех провоцирует не избиение, а комическая пантомима, обыгрывание медленно ползущего огромного мешка с помощью жестов и предметов.

Д. Суханов (Жеронт), Г. Сиятвинда (Аргант). Фото — А. Иванишин.

Скапен учит не прохиндейству, а игре, — и его коллега, слуга Сильвестр (Александр Гунькин), соглашаясь превратиться в бандита и запугать Арганта, таскает с собой огромный том Станиславского: сцена запугивания превращается в экзамен по актерскому мастерству. Здесь все клоуны, все маски, влюбленные гротескны не меньше слуг — Гиацинта Алины Доценко семенит старой девой, занята игрушечной собачкой на палочке и с возлюбленным общается пощечинами. Зербинетта Елизаветы Мартинес Карденас — мультяшная цыганка с картами, хохочет, дрыгая ногами, трясет кудрями и плечами, тараторит скороговорку-гадание.

Именно игра, а не любовная линия, которая все равно условна и неправдоподобна, вызывает интерес и живое участие зрителей. Темп, в котором крутится калейдоскоп диалогов, музыки, кувырков, бросков, танцев и драк, как будто взбивает воздух. Изголодавшись по зрелищу, где можно смеяться, как в детстве в цирке, зрители благодарят сатириконовцев долгими аплодисментами.