Театр наступившего завтра
Каждая новая эпоха пророчит театру скорую смерть. Но если он все-таки выживет, то каким будет, и где сегодня увидеть театр будущего? Спросили об это театральных критиков и кураторов фестивалей Марину Давыдову, Дину Годер и Алексея Киселева.
«Игрушки» театральной компании «SIGNA» и фестиваля NET
«SIGNA» — это группа и конкретная женщина Сигна Кёстлер, автор спектаклей, драматург, режиссер, очень часто и перформер. И для меня ее проекты, безусловно, есть театр будущего. Дело даже не в том, что в ее променадах нет границы между сценой и залом, а в том, что она выстраивает в трехмерном пространстве параллельные миры. Во всяком случае, так происходило до сих пор. Стоит пояснить, что, если институция или фестиваль ей что-то заказывает, она приезжает и начинает делать нечто, о чем продюсеры только приблизительно догадываются, что же именно это будет. Но, приходя в миры, созданные Сигной Кёстлер, тебе каждый раз нужно что-то в себе преодолеть, чтобы существовать по законам, которые она придумала. И очень часто за ее сюрреалистической, ирреальной историей проступает квазирелигиозный бэкграунд, но это не «нью эйдж», это еще что‑то, более новое. Например, в предыдущем проекте «Мы — собаки» зрители погружались в мир людей с идентичностью собак. И в итоге ты почти причащался этому собачьему миру. И, блуждая пять часов по пространству, «от» и «до» созданному Сигной, общаясь с людьми-собаками, совершенно забывал, что это перформеры. То есть у перформеров происходит абсолютное перевоплощение, и при этом большая часть из них — собранные на месте волонтеры. И участники грядущего петербургского спектакля — это тоже набранные здесь волонтеры, которых она месяц или около того погружала в свой иной мир. Так что я не могу сказать: «Идите на этот конкретный спектакль». Этого конкретного спектакля никто еще не видел. Но то, что за Сигной — будущее театра, можно сказать, потому что только театр может творить параллельную реальность в трехмерном пространстве.
Сигна Кестлер
«Play» Александра Экмана в Парижской опере
Я не могу сказать, что вы должны сорваться с места и поехать смотреть «Play», потому что сию секунду это невозможно. Это была премьера Парижской оперы. Можно сказать, что это был современный танец, хотя, конечно, это, как всегда, не совсем современный танец. Александр Экман — очень известный шведский хореограф, но заказать ему большой двухчастный спектакль во время рождественских праздников — все-таки серьезное решение Парижской оперы. Я не знаю, будет ли он возобновляться, но обычно настолько успешные спектакли спустя какое-то время возобновляются. Поэтому я могу сказать только одно: следите за репертуаром Парижской оперы и следите вообще за этим человеком.
Помимо того, что Экман одарен хореографически и свершенно фантастически соединил танцевальное начало с перформативным (но это тоже многие делают), так вот, помимо всего этого, он нам весь спектакль доказывает, что главное в жизни — это умение играть, главное — это игра. И поэтому спектакль называется «Play». И у него в спектакле мир — играет. Играет все: танцовщики, перформеры, объекты декораций, играет свет. И именно это слово тут нужно употребить, все это не «работает», а именно «играет» — преображается, притворяется. И в какие-то моменты, когда игра вдруг заканчивается, мы видим унылый, серый мир. А дальше после этого сбоя вновь продолжается игра. И было ощущение, что ты присутствуешь на очень тонко сделанном спектакле, поставленном человеком, который читал дадаистов, сюрреалистов, наших обэриутов, и при этом то, что у него получилось — это какой-то фантастический детский праздник. От его « Play» можно одновременно получать интеллектуальное удовольствие и радоваться ему как ребенок.
«Три сестры» Сюзанны Кеннеди в театре «Камершпилле» (Мюнхен)
Сюзанна Кеннеди — из новой генерации немецких режиссеров, и «Три сестры» — ее безусловная удача. Пьеса Чехова — здесь лишь трамплин для режиссера, а в общем — это такая огромная живая инсталляция и сменяющие друг друга удивительные сценки, не связанные друг с другом, сделанные по мотивам «Трех сестер». Но это мир, пожалуй, XXII, XXIII века, в котором оказались герои Чехова. Спектакль Кеннеди в равной степени вдохновлен пьесой «Три сестры», и тем, что ученые наблюдают (наверное) в большом адронном коллайдере. То есть это уже немного расчеловеченная реальность, в которойней человек может распадаться на пиксели, да он уже и не совсем человек, потому что граница между мной и не-мной оказывается зыбкой, текучей. И все простые человеческие эмоции увидены словно из космоса. Я говорю это с сожалением, но наш антропологический, антропоморфный мир, где человек есть мера всех вещей, боюсь, в будущем не сохранится. По всей видимости, мир будет совершенно иным даже телесно. И это ощущение подспудно присутствует в спектакле Кеннеди. Это такой страшноватый мир будущего, страшноватый и все же искусительный.
«Трех сестер» можно посмотреть и сейчас, но я не рекомендую вам покупать билеты в Мюнхен, потому что очень надеюсь, что в следующем году не чуждому мне фестивалю NET удастся его привезти в Россию.
«Божественная комедия» Василия Березина, Binary biotheatre
Спектакль Березина строится так: есть самые разные локации, от кладбища до музея современного искусства, домашней кухни или поезда, и в выбранном тобой месте в определенное время один зритель встречается с одним актером, который читает ему одну песнь. Ты никогда не знаешь, что будет происходить вокруг и как это повлияет на то, что ты услышишь. Но вот эта встреча один на один с актером, очень персональная, по-моему, относится к театру будущего и многое обещает.
«Калевала. Эпизоды» режиссера Олега Николаенко и VR разработчика Даниила Бакалина в Национальном театре Карелии (Петрозаводск)
В этом спектакле на зрителей надевают VR-шлемы и тем отправляют их в фантастический мир «Калевалы»: звезды над головой, огонь под ногами, скалы, певицы, тянущие к тебе руки, герои мифов, скачущие в санях прямо перед тобой, такие маленькие, будто можно их поставить на ладонь и рассмотреть подробно. Тебя манят рукой — и ты идешь, а вокруг фантастика продолжает разворачиваться. Сейчас экспериментальный театр активно стал использовать VR-технологии, в русском театре этого еще почти нет, да и в зарубежном немного, но уже ясно, что его возможности очень велики, и главное в них — то, что ты, как зритель, можешь получить новый опыт. Ты не только попадаешь в новые места, встречаешь новых людей, ты и сам можешь стать другим, как будто получить новое тело, другой пол и возраст. Ни ты сам, ни встречные (а в VR-театре может быть взаимодействие с другими зрителями), не узна́ют тебя, и ты проживешь новую жизнь.
Третий спектакль
Я не могу с ходу назвать третий, только могу назвать несколько очень важных для меня зарубежных спектаклей, каждый из которых работает с чем-то, что ассоциируется с театром будущего.
«Дыхание» Кэти Митчелл, где пьеса, в центре которой стояла проблема этичного использования природных ресурсов, шла в театре, освещенном от динамо-машины, которую крутили актеры, произнося текст. И другие работники сцены.
Спектакли Кристиана Люпы из цикла «Персона», в первую очередь «Фабрика», в которой для меня была очень важной расцентрованность действия, то есть зритель сам выбирал, на что смотреть. В идеале когда‑нибудь зрители натренируют себе боковое зрение, как у насекомых с фасеточными глазами, чтобы видеть все, что происходит на сцене будущего, полной разнообразных событий, и ничего не упустить. И «Тело Симоны», центром которого была актриса, пришедшая в театр с собственной большой и сильной историей, просвечивающей сквозь сюжет о поисках героини. В театре будущего я жду актеров, у которых есть судьба и история, актеров, говорящих от себя.
Ну, и разного рода иммерсивные опыты, только не шоу, а исследовательские, как, например, в спектакле группы «SIGNA» «Мы — собаки», где, путешествуя по зданию, зритель попадал в фантастический мир людей и собак, и за каждой комнатой была огромная разработанная история, впрямую связанная с сегодняшней реальностью, с запретами, страхами, агрессией, унижением.
Перформанс «Мы — собаки», театральная компания «SIGNA»
«Индивиды и атомарные предложения» Всеволода Лисовского в Творческой лаборатории «Угол» (Казань)
(следите за афишей театра)
На сцене пятеро артистов с микрофонами что-то бубнят, за их спинами — видеопроекция. То, что они бубнят, можно услышать через наушники, если настроить выданный вам приемник на первую волну. Бубнят все хором, но слышно всегда только одного из бубнящих, в случайный момент происходит переключение на другого, и так далее. Содержательного никто ничего не сообщает: это потоки сознания, переводимые в речь в режиме реального времени. Есть еще второй канал в приемнике. Переключившись на него, можно послушать, как бодрый актерский голос зачитывает математический трактат об устройстве коммуникации — под битбокс. Собственно, иллюстрации к этому трактату — на видеопроекции за спинами артистов.
Это очередная попытка Всеволода Лисовского устроить квантовый спектакль. Лисовский — главный экстремист современного театра в России. Он ставит своей задачей сделать на территории театра наконец что-то такое, что все придут, посмотрят и хором скажут: «Не знаем, что это за неведомая х-ня, но совершенно точно это не театр». И терпит фиаско — из года в год его творения высоко оцениваются театральными критиками разных поколений и получают «Золотые маски».
«Agrippina» Стефана Вальдемара Хольма в Дроттнингхольмском театре (Стокгольм)
Особым спросом в будущем, очевидно, будет пользоваться театр реликтовый. Нетронутый тленом прогресса. Чтобы увидеть такой тип зрелища сегодня, надо ехать в Стокгольм. Неподалеку от королевской резиденции стоит Дроттнингхольмский театр — единственное старинное театральное здание, ни разу не сгоревшее за свою историю. Акустика, машинерия, освещение — все в этом театре аутентичное. Как и репертуар: здесь играют реконструкции водевилей и опер XVIII–XIX веков. Ближайшая премьера — в августе 2020‑го: опера Генделя «Агриппина». Но и без спектакля там есть чем заняться — по театру водят экскурсии.
Сцена Дроттнингхольмского театра
«100% Berlin» «Rimini Protokoll» в HAU (Берлин)
Спектакли, в которых не играют актеры, суперпопулярны и коммерчески успешны уже по крайней мере лет десять. И нет силы, которая эту тенденцию остановит в ближайшее время: в будущем документальный и партисипативный театр станет превалирующим типом. Сегодня, чтобы посмотреть, как это работает, лучше всего съездить в Берлин и посмотреть «100% Berlin». «100% City» (на место слова «City» ставится название города, в котором создается следующая инкарнация спектакля) — это флагманский проект самой главной в мире команды театральных документалистов «Rimini Protokoll». Сто жителей города на сцене; один человек — один процент населения города. Это действительно так, созданию спектакля предшествует основательное социологическое исследование (зритель вместо программки получает фактически книгу). Когда собраны сто добровольцев, они выходят к публике, чтобы задать всем присутствующим волнующие их вопросы. Проект существует уже двенадцать лет и был реализован в десятках мегаполисов мира. Собственно, Берлин был первым, а в январе — триумфальный реюнион.
Комментарии
Оставить комментарий