«Три сестры» эпохи изоляции

«Три сестры» эпохи изоляции

Мюнхенский Каммершпиле показал онлайн новый спектакль Сьюзен Кеннеди.

В изоляции театральная общественность разделилась на два лагеря: одни жадно прильнули к компьютерам и смотрят запоем все хлынувшие на нас трансляции, другие утверждают, что запись или даже прямой эфир на экране не передают пресловутой магии театра, энергетического обмена между сценой и залом и так далее. Но что коронавирусу однозначно удалось, так это расширить наши горизонты и познакомить с именами, доселе неизвестными. Когда бы еще до России доехали спектакли Сьюзен Кеннеди — новой звезды немецкого театра? А во время карантина мюнхенский Каммершпиле показал онлайн сразу две ее работы: «Почему рехнулся господин Р.?» по сценарию фильма Фассбиндера и премьерные «Три сестры» по Чехову. Они могли бы стать фестивальным хитом этого года и уже были приглашены на «Theatertreffen» и «Holland Festival». Обстоятельства сложились иначе, но онлайн-трансляция в некотором смысле оказалось даже на руку замыслу режиссера — ее стерильный мир будущего не предполагает живых человеческих контактов.

Сьюзен Кеннеди родилась в Германии, училась в Амстердаме, в Национальном театре Гааги ставила Генрика Ибсена, Энда Уолша, Сару Кейн и Эльфриду Елинек. В последние годы громко заявила о себе на немецкой сцене, работала в мюнхенском Каммершпиле и Фольксбюне. Она радикально переформатирует способы актерской игры, лишая артистов привычных средств выразительности, но добиваясь от них максимального эффекта присутствия. Например, в «Чистилище в Ингольштадте», который вошел в тройку лучших спектаклей на фестивале «Театртреффен-2014», аудиоряд был заранее записан в студии, и актерам приходилось только открывать рот под фонограмму. А в постановке по Фассбиндеру исполнители играли в латексных масках, превратившись в антропоморфных зомби. Сытая и спокойная, но абсолютно бессмысленная жизнь благополучных бюргеров у Кеннеди представлена серией статичных картин, где мужчины и женщины едят, выпивают и ведут досужие разговоры, практически не двигаясь с места. В масках на лицах герои окончательно уподобляются манекенам, они лишены чувств и эмоций, и даже финальное убийство, до которого господина Р. доводят размеренность и пустота существования, вызывает у них не ужас, не страх, а лишь легкое удивление.

Фото — сайт театра.

Такие же маски используются в спектакле Фольксбюне «Женщины в беде», где герои постоянно документируют свою жизнь, снимают на видео все вплоть до малоприятных физиологических подробностей...

В премьерных «Трех сестрах» Кеннеди мы уже видим мир, полностью оцифрованный, перешедший в онлайн. Многие приемы, использованные режиссером раньше, здесь доведены до своего логического предела. Клаустрофобическая комната-коробка, где развивалось действие в ее предыдущих спектаклях, превратилось в некое окно компьютерной программы, зависшее в пустом пространстве. Поначалу и сами актеры кажутся аватарами, изображениями на экране. Посреди клубящихся лиловых и розовых облаков застыли три женщины в пышных белых юбках и с затянутыми черными масками-лицами, похожие на крестьянок Малевича, — обезличенные фигуры трех сестер. К ним присоединяются трое мужчин в джинсах, толстовках и латексных масках — видимо, Вершинин, Солёный и Тузенбах. Но имена тут лишние. Это персонажи, лишенные индивидуальности и характеров. То ли диджитал-версии людей будущего, то ли биороботы, которые пытаются присвоить себе человеческие чувства и эмоции. Получается у них плохо: имитация смеха с характерными подергиванием плечами и головой выглядит неестественно и даже пугающе. Потом три сестры переоденутся в веселенькие разноцветные водолазки и защебечут что-то о своих делах (помимо чеховских реплик, в спектакле звучит текст Ницше и самой Кеннеди), но в стерильном белом пространстве этот стильный фэшн-лук тоже отдает мертвечиной.

Фото — сайт театра.

«А simulation of a simulation» — написано на бегущей строке по периметру сцены. Вот принцип этого искусственного места, а его главный фетиш, предмет поклонения и символ — огромная виртуальная фиолетовая маска, висящая в воздухе. На реплике «Какая у вас тут прекрасная река» на экране возникает довольно грубо нарисованный бассейн, облицованный плиткой. Видимо, эти существа имеют слабое представление о том, как выглядят настоящие реки. Комаров они тем более в глаза не видели, но знают, что при их упоминании нужно зачем-то хлопать себя по разным частям тела. Понятие времени в этом мире тоже лишилось смысла. Разговоры о часах и минутах явно застают героев врасплох. Прошлое, будущее и настоящее здесь отменены, срослись в единую временную петлю без начала и конца. «Мир кусает себя за хвост», — говорит кто-то из персонажей.

Сьюзен Кеннеди в своей трактовке Чехова отталкивается от завиральной идеи Вершинина, что «через каких-то двести-триста лет жизнь на Земле будет невыразимо прекрасной». Эта реплика повторяется снова и снова — раздается по телефону, как звонок из далекого прошлого. Но в обстоятельствах уже наступившего будущего она звучит как злая насмешка. Счастья в этом выхолощенном мире нет, как нет и горя, страстей, страданий. Вся соль жизни, все ее внутреннее содержание уничтожено как нечто потенциально опасное, неприятное, травмирующее — осталась лишь безукоризненная лакированная оболочка. Герои механически произносят слова из пьесы, выбранные наугад, но их смысл окончательно утрачен.

Фото — сайт театра.

Все сцены в спектакле полностью статичны, похожи на искусные, тщательно выверенные инсталляции, и каждая заканчивается затемнением и механическим «cut», словно кто-то отрезает пленку. А в промежутках между ними в темноте раздаются сдавленные стоны, мычание, жужжание — невнятный и тревожный гул, словно за пределами этой холодной матрицы, в ее глубоких подвалах, спрятаны живые замученные люди. А может быть, это вытесненные страхи, сомнения, душевные терзания и боль, которым нет места в «невыразимо прекрасном будущем».

Дегуманизация, расчеловечивание становятся неизбежным побочным эффектом развития цивилизации и технического прогресса. А стремление людей к счастью, понятому как избавление от проблем и страданий, оборачивается антиутопией похлеще Оруэлла. И в эпоху самоизоляции, когда человечество попряталось по своим домам-коробочкам и перешло в онлайн, эти безжизненные, анемичные, но безупречно стильные и техничные «Три сестры» выглядят как мрачное предчувствие очень скорого будущего — не придется ждать и двести лет.