В поисках солнца.

В поисках солнца.

«Точка доступа» стала для меня своеобразным «полевым исследованием» театральных практик, в которых можно проверять-двигать-расширять границы твоей когнитивной системы в поисках новых впечатлений и профессиональных рефлексий. В отличие от активного прошлогоднего участия в фестивале, в этом году я смогла посетить только два спектакля. Это резонансный «Бенефис Розы Хайруллиной» с «депривационной подготовкой» актрисы, на который я попала совершенно случайно, блуждая по внутреннему двору Новой сцены Александринки. И таинственное «Озеро, где ты живешь и вокруг которого ходишь» в музее Арктики и Антарктики (дальше «Озеро»). На него я шла вполне осознанно, вдохновленная мифологией саамов, коренной народности Кольского полуострова и Карелии, и желанием побывать в локации с артефактами Арктики, моим личным подростковым мифом. Не скрою, на мой выбор повлияло также имя драматурки Алины Шклярской, написавшей текст спектакля.

Но то, что я получила как зритель, оказалось значительнее моих ожиданий и требовало продолжения разговора. Мне захотелось его сделать именно с Даниилом Коронкевичем, и не только потому, что он автор и саунд-дизайнер спектакля. Его работа с идеей и звуком стала для меня такой же увлекательной историей, как мифы саамов и далекая Арктика.

В аннотации «Озеро» заявлено как аудиоспектакль, и понятно почему. Вместе с девятью участниками на входе ты получал наушники и плеер, в которых звучал записанный текст Алины Шклярской, основанный на саамском фольклоре (голоса актеров Ольги Белинской и Кирилла Вараксы). Дальше ты двигался вместе с группой и проводником определенным маршрутом по музею, постепенно поднимаясь по винтовой лестнице до третьего этажа, и здесь, под куполом бывшей церкви (в которой ныне расположился музей), аудиопрогулка заканчивалась. А ты оставался со «сгустком ощущений» внутри, порождавшим в тебе интенсивную рефлексию с последующей мыслительной реверберацией услышанной звуковой атмосферы.

Ценной для меня в разговоре с Даниилом оказалась именно интеракция, перетекавшая от анализа идеи спектакля к саунд-исследованиям моего собеседника, для которого аудиопрогулка «Озеро» стала интеграцией его многолетних экспериментов со звуком. Так в нашей беседе обозначился вектор «sound turn», в котором феномен звука трансформируется в звуковой объект (Пьер Шеффер), вступает в определенные взаимоотношения с визуальным полем, создавая эскиз нового типа драматургии «вне литературы и театра» (Наталья Скороход). Хотя в контексте аудиоспектакля «Озеро» литературоцентричность драматургии сохраняется, но звук уже не иллюстрирует текст, а существует в самостоятельной позиции, создавая контекстуальное наполнение действия.

Из беседы с Даниилом я поняла, что идея «Озера» для него была важным художественным и человеческим высказыванием, что она зрела в нем давно, пройдя разные стадии формо-выражения: от музыкального альбома, игры с аудиомеханикой к аудиоинсталляции и аудиоспектаклю в музейном пространстве.

Даниил Коронкевич, автор идеи и саунд-дизайнер:

«Название спектаклю придумала Алина. Изначально проект назывался «Сейд», потому что напрямую был связан с местом, вокруг которого были записаны звуки, ставшие материалом для этой работы. Сейдозеро находится в центре Кольского полуострова внутри Ловозерских тундр, чуть севернее основного массива Хибинских гор. Это уникальное место с точки зрения климатической зоны, экологии и геологии, а для коренного населения саамов прежде всего священное место. Название так и переводится — «озеро духов», имеет еще и другое значение — «объект поклонения». Озеро поразило меня совершенно, ты там находишься в некоем сказочном пространстве, как будто у хоббитов в гостях. Впервые я туда попал в 2014 году, а в 2020-м вернулся на озеро со своими друзьями уже осознанно с целью фиксации и сбора звуков, чтобы потом на основе переформатированного материала выстроить другое звуковое пространство. Мне нравится брать для синтеза действительно существующий звук, в данной ситуации он был природный, хотя иногда я пишу звуки города, в этой композиции есть, например, целый кусок про поезда на озеро. Проблемой для меня стало то, что мы не записали звуки рудника, на котором добывают лапоритовый концентрат. Это достаточно мрачное место с «ядовитовым» производством, но для того, чтобы попасть на Сейдозеро, надо сначала пройти через этот рудник, подняться на перевал, и только после этого ты сможешь дойти до озера.

Сказочный мир очень сильно зависит от того, как устроена вокруг тебя среда обитания. Место, где ты живешь, воздействует на твое воображение, и человек склонен населять или воспринимать его пространственные сущности. У меня еще до появления текста появилось желание сохранить в звуке штуку про сказочных персонажей, которые могли бы населять это странное место. Идея про мифологию саамов была не совсем моим решением, оно пришло извне, из той реальности, что увиделась мною на озере. Когда я шел в последнюю экспедицию, у меня в голове уже крутились мотивы аудиосказок Кольского полуострова, что я записывал четыре года назад. Впервые понимание необходимости текста пришло ко мне уже после сбора аудиовизуального материала. Я не хотел сюжета, мне нужно было ощущение подслушанных историй, чтобы это было похоже на состояние между сном и явью. И я позвонил Алине. Мы работаем с Алиной уже десять лет, она мне очень интересна как драматург, который обладает удивительным качеством создавать тексты, способные бессюжетно работать друг с другом по непонятно выстроенной логике».

Алина Шклярская, драматург:

«В основу текста спектакля легли сказки саамов: про дочь Солнца, про то, как в темной стороне юноша отправился искать Солнце; как одного старика на себе женила одна жаба; как гром и медведь сватались к юной девушке. Для самого начала спектакля мы выбрали два мифа: о сотворении мира из темени старика и о священной утке, так как эти тексты соответствовали экспонатам первого этажа музея — витрине с оленем, тотемным животным саамов, птицами и травами тундры. Нам показалось, что выбранные тексты фольклора способствовали погружению в атмосферу спектакля (с моей точки зрения, полумифическую). С этой точки мы предлагали зрителям обойти вокруг земли. У нас получилось, что задуманное не исполняется: зрители как бы пробивают землю насквозь — оказываются на другом полюсе».

Освоение/завоевание/покорение империей территории, где проживают коренные «малочисленные народы», всегда сопровождается столкновением разных миров и неизбежной апроприацией колонизуемого субъекта. Постколониальный дискурс в нашей беседе был неизбежен. Сразу отмечу, что для деколонизации мышления очень важна именно культура звука и голоса, так как она соотносится с «черной» культурой (в нашем случае с культурой «малочисленных народов») в отличие от «белой», где в приоритете культура письма и визуальности (Кодво Эшун).

Даниил Коронкевич:

«Меня изначально удивляло, что когда ты ездишь по России и заходишь, например, в краеведческие музеи Новосибирска, Барнаула, то очень часто видишь, что бо́льшая часть экспозиции рассказывает про то, как жили русские на этой территории. И возникает вопрос: слушайте, ну они живут на этой земле не так давно? У нас принято говорить в школах про колонизацию Америки, Австралии, Индии, а в России как будто не было никакого колонизаторского прошлого, что маловероятно с исторической точки зрения. Когда встречаешься с людьми Бурятии — у них есть это сохранение себя, а вот с Алтаем сложнее. Меня поразило, что культура там была как бы «разобрана», а обратно не собралась и выглядит теперь повсюду, как будто ее «порезали» на куски. Какие-то остатки сохранились в виде ленточек на перевале. Хотя внутри локальных культур хранится удивительное количество знаний. Для знания важно разнообразие идей, стремление же к единой идеологической парадигме всегда ведет к проблемам и потерям для мира.

Когда я пришел со своей идеей в Музей Арктики и Антарктики, то первым делом спросил: а где у вас информация про коренные народы? Ведь Арктика перед освоением была густонаселена. На что мне ответили: мы все отдаем в музей этнографии, у нас здесь ничего нет. У них действительно там есть только один маленький шкафчик с шапкой оплеухой и маленькими унтами».

О локации спектакля хочется сказать особо, потому что она, с моей точки зрения, была подобрана концептуально точно. Архитектурное пространство бывшей церкви с куполом и винтовой крутой лестницей резонировало с пространственным звуковым полотном, записанным в локации музея, с образами озера и горных перевалов и их звуковым ландшафтом, со всей визуальной экспозицией. Получился такой крутой аудиовизуальный драматургический «замес». Большой крутящийся глобус на первом этаже в начале прогулки задавал внутренний ритм твоих перемещений, становясь как бы центром мироздания, как солнце для древних саамов Эти два мира — земной/реальный и мифический/виртуальный — через движение по кругу и вверх по лестнице неким образом соединялись внутри тебя, и возникало стремление двигаться дальше, как будто наверху под куполом тебя кто-то ждал.

История про поиски солнца в спектакле не завершилась. Но, как сказал Даниил в нашей беседе, «тот, кто в солнце не верил, — тот сгорел, а тот, кто верил, — получил другую жизнь».