​Все дело в словах

​Все дело в словах

Я могла бы смотреть спектакль «Созвездия» режиссера Александра Алябьева и мастерской Олега Кудряшова в маленькой черной коробочке театра «Практика», могла бы выбрать его из сотни других театральных предложений вечера. Или не выбрать и не смотреть.

Если верить теории мультивселенной (а автор пьесы «Созвездия» Ник Пейн в нее, кажется, верит), все эти варианты развития событий существуют одновременно. И тогда сейчас где-то в параллельной реальности актеры кланяются живым зрителям, а не пустым залам, потому что в ней приболевшая коронавирусом летучая мышка не была поймана людьми, а долетала свой короткий век без постороннего вмешательства.

Но я смотрю «Созвездие» у себя в комнате, за компьютером, посредством высокоскоростного (на самом деле нет) интернет-соединения «Ростелеком». В левой руке у меня коробка быстрорастворимого супа «Фо бо», а правая все время тянется к мышке. Эта мышь не так серьезно разветвляет вселенную, как уханьская летучая, но и она отвечает за судьбоносный выбор. И вот, открыв несколько вкладок, я зависаю на час с лишним в «Яндекс Эфире», где два молодых красивых лица растворяются в черноте экрана. В этот момент я ничего не знаю о пьесе «Созвездие», о британском драматурге Нике Пейне, еще секунду назад в планах моих был только суп и, казалось, ничто не могло привлечь внимание больше, чем на полторы минуты. Но я уже поймана на нехитрый крючок из актерского обаяния и словесной шарады, которую хочется непременно разгадать.

Двое, Елизавета Янковская и Александр Горчилин, Марианна и Роланд, появляясь и исчезая в затемнениях, произносят слова и фразы, в которых задним числом можно угадать сцену знакомства героини и героя. И то ли знакомство это произошло на барбекю, то ли на чьей-то свадьбе, в одном дубле герои пришли сюда без пары, в другом — будучи в отношениях, они то близкие друзья хозяев этой вечеринки, то случайные гости. Меняются факты, обстоятельства, меняются смысловые ударения в произносимых актерами фразах. Не меняются только некоторые речевые конструкции, такие крошечные островки стабильности, которые, как рекламные слоганы, звучат снова и снова. «А вы знаете, почему невозможно дотянуться языком до локтя? Потому что в этом секрет бессмертия».

Янковская и Горчилин сидят на стульях на расстоянии друг от друга, между ними старый пленочный магнитофон, и они сначала не столько разыгрывают эти короткие обрывающие диалоги, сколько подбирают тембр, скорость чтения, интонацию, говорят, а потом слушают, что выходит. Будто смотришь на двух актеров озвучания в студии. Они только чуть продвигаются вперед и тут же начинают сначала. «А вы знаете, почему невозможно дотянуться языком до локтя?..»

Скриншот из сюжета телеканала «Культура» о спектакле.

Двигаясь по линиям жизней двух «рассыпающихся» людей, достоверно можно узнать о них не так уж много. Например, что Роланд — пчеловод, а Марианна занимается теоретической космологией, что отношения их — это всегда мезальянс, что мать Марианны тяжело болела, но, умирая, боялась не смерти, а жизни. Марианна же и вводит в свои разговоры с Роландом понятие мультивселенной.

И эта первая возможная точка сборки пьесы. После вброшенной драматургом идеи волей-неволей начинаешь воспринимать диалоги героев как множество вариаций настоящего. Александр Горчилин так и играет: реагирует на события, происходящие здесь и сейчас. А вот Елизавета Янковская, кажется, существует по-другому. Она здесь и немного еще где-то. Есть зазор, расстояние, но не между актрисой и ролью, а между словами и их целью. Будто обыкновенная цель слов, коммуникация, уходит на второй план, а на первый выходит неизвестная другая.

И когда пьеса незаметно подберется к важному сюжетному повороту, когда реальность мультивселенной окажется реальностью сознания Марианны, разрушаемого неоперабельной опухолью в лобной доле, эта небольшая разность в способе существования актеров станет более очевидной. И опять задним числом придется пересобрать сюжет — так же, как Марианна собирает осколки памяти в последовательную цепь событий своей жизни, чтобы совершить всего один сознательный акт. Отсюда, из финала спектакля, понимаешь, что она делает в этих диалогах и за чем ты наблюдал все это время. Ей приходится воссоздать вселенную в своей голове почти с нуля, чтобы потом разом уничтожить ее.

Режиссер вольно или невольно сделал все, чтобы для тебя по эту сторону экрана компьютера была невыносима ее конечная цель. Красивые молодые лица актеров Янковской и Горчилина плохо монтируются с идеями болезни и смерти, кажется, что они неподвластны времени и энтропии. Зачем Марианна Янковской с таким трагическим упрямством настаивает на своем решении уйти раньше срока? Потому что для ее выбора обстоятельства физического старения, боли, одиночества не важны. Она выбирает не между здоровьем и болезнью, не между молодостью и старостью, а между жизнью без мышления и языка — и смертью.

«МАРИАННА. Все дело в словах, Роланд. Как выразить то, что я хочу…

облечь… в слова?»