Я не знаю кому и зачем это нужно

Я не знаю кому и зачем это нужно

Три года назад вышел спектакль «Сибирь» Романа Кагановича, в котором главную и единственную роль сыграл Сергей Азеев. Сейчас, три года спустя, Каганович снова ставит моноспектакль с Сергеем Азеевым. «Интервью с В.» основан на воспоминаниях и письмах Александра Вертинского. Вопросы, которые возникают, когда видишь очередной спектакль про Вертинского: как его личность соотносится с современностью? Каковы причины для обращения к его биографии? Ведь очевидно, что это фигура, которой интересуется театр. Но обычно, кажется, воплощение его образа в моноспектаклях схоже с патефонной пластинкой. Что-то вроде работающего, но покрытого пылью напоминания о прошлом. Вместе с тем, идя на спектакль Романа Кагановича, ты ждешь остроты темы, неуюта восприятия, чего-то, задевающего нас сегодня. По какой причине режиссер обратился к этой личности и что в той эпохе соотносится с нашим днем — вопросы, которые ты задаешь себе, идя на спектакль.В спектакле Романа Кагановича Александр Вертинский — не просто шансонье, исполнитель романсов про «рафинированных женщин». Это человек, который состоит из конфликтов: творец — государство, творец — родина/патриотизм, творец — народ, творец — он, творец — эмиграция. И эти конфликты раскрываются в его монологе.

Начинается спектакль с письма из Шанхая с мольбой о возвращении домой, датируемого 1943 годом. На столе спиной к зрителям стоит актер. Он обращается куда-то вверх, не то к государству, не то к Богу, не то просто в пустоту. Он голый, свет падает так, что рельеф тела напоминает мраморную греческую скульптуру с ее калокагатией, канонами и так далее. Затемнение, переодевание — и перед нами уже худощавый загримированный мужчина. На нем белые брюки до щиколоток, белый пиджак. О том, что это Вертинский, нам напоминает только грим Пьеро. Здесь не просто маска, не просто образ-референс на известное сценическое альтер эго Вертинского. Маска Пьеро тут как олицетворение грусти. Через эту маску раскрываются трагедия его жизни, его неприкаянность, переживание о стране и своем месте в ней.

Пространство спектакля ограничено белым фоном и столом со стулом. Холодный студийный свет. Можно сказать, что колористически это все напоминает черно-белую фотографию или видео.

Актер находится в плоскости стола, развернут и работает на зрителя. Пластический рисунок, как и во многих спектаклях Кагановича, здесь имеет очень важное значение (хореограф — Максим Пахомов). Рисунок выстроен от органики актера, работает на образ.

Регулярные световые вспышки создают пространство, помещая нас в обстоятельства своеобразной пресс-конференции уставшего от жизни человека. Это не кабаре. Это монолог-исповедь, иногда, правда, текст читается с карточек. Песни и его творчество не в центре. Этот спектакль — не про томного ироничного шансонье во фраке. Это про Вертинского, связанного с политическим, парадоксальным образом внедрившимся в его жизнь. Через войну, через революцию. Через вынужденную эмиграцию, через желание вернуться на родину. Это то, что актуализирует для нас образ Вертинского.

Как и в «Сибири», «Интервью с В.» строится как текстовый поток, практически без музыкального сопровождения. Звуковая партитура выстраивается за счет голоса и интонаций актера, и только в финале звучит музыка. Если в «Сибири» голос перестраивался под «старческий», который «освобождается», в конце становясь молодым спокойным голосом актера, то в «Интервью с В.» партитура голоса имеет больше оттенков. Первое письмо читается с интонациями по восходящей, как стих, нараспев. Иногда карикатурно читается текст от лица других людей. Например, рассказ о допросе. Или возникают усталые томные интонации при рассказе о Феликсе Юсупове, которого герой встретил за границей.

Документальный текст читается почти без пауз и без музыки. Потому что это история про человека на фоне меняющегося мира, меняющейся страны, но при этом остающегося истинным патриотом страны, не государства. Возникает вопрос: этот человек под мерцающими вспышками фотокамер — полностью ли он откровенен перед нами? Есть ощущение некоторой недоговоренности, не режиссерской, не актерской, а именно недоговоренности героя.

Когда в финале звучит «Дни бегут», Сергей Азеев просто открывает рот под фонограмму. Выключается свет, свет от вспышки смартфона выделяет профиль, тень которого ложится на стены. Камера смартфона приближает лицо, на его экране мы можем видеть желтые зубы, глаза, подведенные черным, почти фотографическое сходство с Вертинским. В словах песни после того, что была сказано монологом, чувствуется недосказанная боль.

Остается тоска одна,

И со мною всегда она…