Улыбка Нягани

Улыбка Нягани

Нягань — малый город на территории Ханты-Мансийского АО, не дотягивает до шестидесяти тысяч жителей. Добраться до него не так легко: три часа на самолете до Ханты-Мансийска, а потом еще триста километров по дороге, где загадочные указатели «Куст 251», «Куст 378» обозначают не редкую растительность, а площадки нефтяных скважин. Именно благодаря этим месторождениям, открытым в конце семидесятых, поселок Нях и превратился в город.

«Нях» в переводе с хантыйского значит «улыбка», а «Нягань» — «веселое место», «веселое» в смысле «сытное». Звучит, конечно, странно по отношению к территории, приравненной к районам Крайнего Севера. Но в старину здесь и правда были реки и леса, богатые рыбой, ягодами и всяким зверьем. В XX веке, правда, стало не до веселья: в тридцатые сюда начали ссылать раскулаченных на рыбодобычу и лесозаготовку. Кстати, в городе недавно установили мемориал жертвам репрессий, что удивительно сегодня, когда все больше появляются памятники Сталину.

В последнее время Нягань, недалеко от которой родился мэр Москвы Сергей Собянин, тоже похорошела: взамен двухэтажных деревянных бараков с замерзающей зимой канализацией появились современные многоэтажки и панельки веселых расцветок, Школа искусств и Технологический колледж, а также новенький торговый центр с супермаркетом «Магнит» и кинотеатром — оазис цивилизации.

Но для любителей театра тут есть магнит попритягательней: о местном ТЮЗе знают уже и в Москве, и в Петербурге, он побывал на многих фестивалях и успел заручиться любовью публики. Театр появился в городе в лихие девяностые на базе ДК «Геолог», а его руководителем стала выпускница «Щуки» Нина Тимохова. Однако за пределами Югры о театре узнали, когда его директором стала Анастасия Постникова, окончившая Школу театрального лидера в ЦИМе. За девять лет она сумела превратить областной ТЮЗ в современный прогрессивный театр, где на постановки приглашают молодых режиссеров, не боятся сложных тем, пробуют новые форматы, проводят лаборатории с участием подростков, устраивают поэтические и музыкальные вечера, читают сказки у камина, осваивают бэби-театр и так далее. За год театр посещают около тридцати тысяч человек (включая гастроли) — а это почти половина населения города!

Так в летнее время выглядит Няганский ТЮЗ снаружи.

Удивляют две вещи. Первая: откуда у небольшой труппы в двадцать человек столько сил и времени, чтобы успевать играть спектакли утром и вечером, выпускать по шесть-восемь премьер в год да еще вести занятия в детских студиях? Подозреваю, у них есть маховик времени! А второе: как все это умещается в маленькой одноэтажной деревянной школе, где театр ютится уже несколько лет, пока основное здание на капитальном ремонте? Наверное, расширитель пространства! И правда не верится, что в этом крошечном зале на шестьдесят зрителей идут спектакли, которые на гастролях берут залы на триста мест и первые места на фестивалях.

Например, постановка Александра Баргмана «Наш класс» по пьесе Тадеуша Слободзянека победила на Фестивале малых городов в Камышине, безоговорочно покорив жюри под руководством Евгения Марчелли. Страшную историю об уничтожении евреев в Польше их же соседями и одноклассниками артисты разыгрывают максимально отстраненно, без крика и надрыва. Удивительно слаженная ансамблевая работа, где реплики летают, как мячики в пинг-понге, создает впечатление, что нас прокатили на жуткой карусели, где каждый новый виток — это новая ступень нетерпимости, агрессии и насилия.В аскетичной сценографии Анвара Гумарова, отгородившего сцену от зала стеклянной стеной, из-за которой герои выходят, чтобы сказать несколько реплик в зал, историческая хроника превращается в притчу, где поляки, евреи, фашисты, коммунисты — все втянуты в адский круг ненависти, не имеющий конца.

Другой фестивальный хит театра, «Я есть!», вырос из драматургической лаборатории «Class Act». Из восемнадцати пьес, созданных местными школьниками, шесть легли в основу постановки, над которой работали сразу два режиссера — Данил Чащин и Сергей Чехов. Такое двуначалие задает спектаклю определенную структуру: этюды Чехова сделаны в более условном ключе, почти в формате читки, у Чащина же эпизоды разыграны более реалистично и бытово. И это чередование тонких карандашных набросков и зарисовок гуашью не дает спектаклю увязнуть в однообразии тем. По сути, проблемы подростков в далекой Нягани ничем не отличаются от столичных: те же непонимание в семье, буллинг в школе, плохие компании, первые, не всегда взаимные чувства. Подкупают искренность и доверчивость юных драматургов, которые в пьесах иногда открывают свои очень личные истории. Для кого-то участие в лаборатории стало единственной отдушиной, возможностью высказаться и переломить ситуацию травли. Но и артисты, в основном молодые, немногим старше своих героев, существуют на сцене абсолютно органично, как бы от своего лица заявляя миру — «Я есть!».

«Я есть!». Режиссеры Д. Чащин и С. Чехов. Фото — архив театра.

Как любой ТЮЗ, Няганский театр много работает с классикой, но не штампует иллюстрации к школьной хрестоматии, а создает собственные прочтения. «Историю одного города» Салтыкова-Щедрина «женовач» Артем Устинов превратил в антиутопию, где летопись города Глупова предстает чередой трагикомических пластических зарисовок, а сценография Игоря Капитанова и костюмы Фагили Сельской создают жутковатый фантасмагоричный мир вечного русского морока. Спектакль вошел в лонг-лист «Золотой маски».

«История одного города». Режиссер А. Устинов. Фото — архив театра.

Тонкая и детально разобранная «Гроза» в постановке Екатерины Гороховской вскрывает конфликт отцов и детей, где старшее поколение тоталитарным образом подавляет младшее. Постоянное запугивание — не сметь спорить, иметь свое мнение, идти против правил — в конце концов оборачивается для них неумением и нежеланием жить. Катерина (Юлия Шенгиреева), Борис (Илья Чан), Тихон (Ильнур Мусин) — здесь почти дети, неуклюжие, неловкие в своих чувствах, подавленные постоянным гнетом старших: роскошной Кабанихи (Елена Киреева) и брутального Дикого (Дмитрий Дроздов), которые и сами еще ого-го и не хотят отдавать кому-то власть. Религия здесь служит лишь средством устрашения, и Феклуша, молодая оторва, переодетая в старческие тряпки (Екатерина Ушакова), неплохо зарабатывает на своих спектаклях. А кого не пробирают ее апокалиптические сказки, можно «уконтропупить» с помощью местных гопников под началом Кудряша (Виталия Шенгиреева).

«Гроза». Режиссер Е. Гороховская. Фото — архив театра.

Не обошла Няганьский ТЮЗ и мода на иммерсивные спектакли. Бродилка по «Повестям Белкина» в постановке Льва Иванова вышла очень удачной: в нескольких пространствах театра разыгрывают отдельные сцены из повестей, ненавязчиво вовлекая и зрителей. В «Метели» мы попадаем на церемонию венчания и получаем каждый по свече и горстке пшена — бросить под ноги молодым. В «Гробовщике» зрители надевают маски и сами становятся страшными видениями главного героя. А в финале «Станционного смотрителя» могут выбрать, какой финал смотреть: счастливый, трагический или настоящий, пушкинский. Но, как правило, играют все три. Между делом экскурсовод рассказывает подросткам о женитьбе Пушкина, о Болдинской осени, сплетая реальные факты биографии поэта с историями его персонажей. Получается и познавательно, и не занудно.

Но, пожалуй, самую необычную трактовку в театре получила «Антигона» Софокла в постановке Алессандры Джунтини. Начинается все достаточно привычно. Маленькая, хрупкая Антигона в джинсовке (снова Юлия Шенгиреева) тащит по наклонной белой плоскости тела двух братьев в одинаковых красных худи, а похожий на фюрера Креонт (Андрей Ушаков) по-детски топает ногами и требует наказать нарушительницу закона, словно сам ее боится.

«Антигона». Режиссер А. Джунтини. Фото — архив театра.

Хочется посетовать на банальность приема, но дальше все меняется. Во втором акте Антигоной в исполнении Анастасии Федотовой становится современная девушка-капитан, спасающая в море сирийских беженцев, несмотря на запрет властей. Тут Джунтини разом отрабатывает и фем-повестку — «это не женская работа», «твое дело — растить детей», «белая женщина не должна вылавливать в море мусульманских мужчин» — подобное героиня слышит постоянно, — и тему итальянского национализма. Очень смешной этюд получился с двумя политиками (Дмитрий Дроздов и Геннадий Курчак), которые выступают против «понаехавших», рекламируют национальные скрепы в виде пиццы и прямо-таки вожделеют фетиш власти — массивное кресло-трон.

Все это, казалось бы, не наша чашка чаю — что зрителям в далекой Нягани европейские проблемы с беженцами? Но последняя часть спектакля берет за живое — это уже до боли знакомая история. Третьей, самой старшей Антигоной, которую сдержанно, но с внутренней силой играет Елена Киреева, становится врач в хосписе: она нелегально закупает для детей запрещенные лекарства, потому что не может больше смотреть в глаза их матерям, и лишается за это медицинской лицензии. Обе истории основаны на реальных событиях — бесстрашные Антигоны, готовые идти против закона и жертвовать собой ради других, иногда абсолютно чужих людей, живут среди нас.

В спектакле поражает не только актуальность софокловского конфликта между внутренним и внешним долгом, не только сила и мужество слабых женщин в мире трусливых и подлых мужчин, но и прямота гражданского высказывания — к такому социальному, почти политическому театру в наших суровых краях так и не привыкли. Так что вся надежда на хрупких итальянских режиссерок.

Есть в Няганском ТЮЗе, конечно, и детский репертуар: сказки разных народов, вербатим по мотивам «Гадкого утенка», «Щелкунчик» Евгении Беркович, где заглавным героем оказывается особый ребенок, и разнообразные бэби-спектакли. Но это уже сюжет для другого рассказа.