​ Зеркало и тень

​ Зеркало и тень

В Санкт-Петербурге на Некрасова, 3 открылась проектная театральная площадка «Узел». Первым спектаклем, показанным на ней, стал «Горький. Толстой / Воспоминания» Дмитрия Волкострелова.

Но сначала несколько слов о самой площадке. Улица Некрасова – одно из самых оживленных по вечерам мест в городе, где расположено большинство популярных баров, собирающих не буржуазный сегмент. Думаю, что существует своего рода комьюнити улицы Некрасова: люди, преимущественно молодые, свободно фланирующие от бара к бару, иногда компаниями, иногда поодиночке с книжкой современной поэзии или нон-фикшена, только что купленной в магазине «Все свободны». И то, что улица приросла местом, в афишу которого вошли и будут входить спектакли независимых петербургских театров, а место прирастет новыми зрителями, несомненно, плюс. Организаторы, театровед, куратор Юлия Клейман и продюсер, основатель Зала 3 Андрей Юрченко, уже опубликовали программу на апрель. В ней, как уже «пожившие» на тех или иных площадках, но ставшие бездомными, спектакли, как, например «Ноу-шоу» театра «Организмы» или «Из Кариота» худ мастерская иногда театр «Воркута», так и премьеры, скажем «Дверь» театра Lusores.

Спектакль «Толстой. Горький», созданный в 2023, условно основан на книге воспоминаний Максима Горького о Льве Толстом. Аудиозапись голосов актеров, незримо зачитывающих строчки из книги, звучит откуда-то издалека, иногда голоса произносят текст соло,иногда попарно, откликаясь, один на другой, будто эхом.

Свой спектакль – театр одного одинокого предмета – Волкострелов исполняет в одиночку.

Фото – Павел Даиси.

Доставая из пластиковых контейнеров предмет за предметом (летучее, текучее, твердое), Волкострелов последовательно инсталлирует их на лист белой бумаги. Процесс инсталлирования выводится на экран на противоположной стене. Мы видим, как руки режиссера в белых перчатках аккуратно выкладывают на лист сухую ветку, стакан, носки, горсть тополиного пуха, кучку земли, обломок кирпича. Бережно переворачивают кирпич, размещая его на листе то одной, то другой гранью, пока направленный на него свет настольной лампы не даст нужную тень. Лист-титр сообщает нам о том, что и как помнит или думает вещь о Толстом.

Вещи выразительно молчат в, возможно, постчеловеческом пейзаже. Возникают маленькие визуальные хокку. Смотришь – и на 40 минут в твоей голове угасает ядовитый информационный шум.

Вещи, исполняющие спектакль - не документы, не материальные свидетели или носители памяти. Носки – «новорожденные», ни разу не надевавшиеся. Кирпича, даже если он и подобран, допустим, в Ясной Поляне, едва ли касались руки Толстого. Спичка кем-то сожжена. Пух, вообще, ничей. Вещи не помнят. Это мы обычно вспоминаем посредством вещей, собирая из них архивы памяти. И то, что руки в стерильно белых перчатках избегают прямого соприкосновения с вещью – очень важная деталь. Это не руки хирурга, препарирующего тело вещи, и не руки демиурга, вдыхающего во что-то жизнь. Это руки, которые не хотят оставить на вещи свой след, как будто сохраняя его первозданную, внечеловеческую субъектность, автономию.

Фото – Павел Даиси.

Актеры нейтрально произносят текст Горького, иногда желчный, иногда откровенно идолопоклоннический. Личность одного автора пропущена через личностную оптику другого. Толстой о вере, Толстой об Иисусе, Толстой о народе, Толстой о женщинах. То величественный и мудрый старец, то самовлюбленный или похабный старик. Иногда в зеркале памяти мелькают тени Чехова и Сулержицкого. Обломки субъектности не складываются в целостную картину, как не складываются осколки зеркальца, которые руки в белых перчатках комбинируют то так, то этак, пока, наконец, не сложится круг, через который бегут морщины-трещины. Что разбилось, то уже не собрать в изначальное целое.

Воспоминания – это только тени на стене пещеры памяти. Вот и Толстой в тексте Горького – только тень. Если бы тень могла отбрасывать тень, то голоса актеров, зачитывающих текст – это тень тени тени. Но голоса, в отличие от предметов, всегда чьи-то. Когда вслушиваешься в их тембр и мелодику, загружается механизм припоминания материальности тех, кого давно не видел, а, может быть, и не увидишь уже никогда. Финальный титр спектакля – длинный список исполнителей, тех, кто, так или иначе, был частью процесса театра post или просто близок Волкострелову – Алена Старостина, Данила Козловский, Инна Яркова, Дмитрий Ренанский, Аделина Любская, Илья Дель и многие-многие другие, те, кто так или иначе, вместе и порознь, далеко и близко, существуют в ядовитом растворе нашего времени. На эти 40 минут они рядом. Но это уже моя собственная проекция.