Любовное настроение
Субъективный и пристрастный рейтинг «Летающего критика» к «Дню всех влюбленных». Здесь все самые-самые любимые спектакли, актеры, сцены и пьесы о любви от Татьяны Джуровой и Оксаны Кушляевой.
Спектакль о любви
«Эмилия Галотти» Михаэля Тальхаймера. Берлинский Дойчес театр
Этого спектакля 2005 года давно уж нет, как нет большого артиста Свена Леманна — исполнителя роли принца Гонзага. Но видео есть в открытом доступе и посмотреть его можно в отличном качестве монтажа в любой момент.
Подробно разработанный алфавит страсти, разговор тел. Здесь никто никого не может коснуться, потому что, кажется, все заряжены холодным электричеством. Людей от страсти не держат ноги. У принца Гонзага при встрече с Эмилией рвется сердце, на подкашивающихся ногах он рвет рубашку на груди от мучительной боли, растирая грудь и заставляя остановившееся было сердце биться. А тело Эмилии (Регине Циммерман), наоборот, сжимается от одной только возможности прикосновения ее жениха. И влечется послушной марионеткой вслед за движением руки того, кого она желает. И на все это можно смотреть — потому что напряжение страсти и движения страсти расчерчены как формулы гениальным режиссером-рисовальщиком. А вальс из фильма Вонга Кар-Вая «Любовное настроение» организует все происходящее.
Актер в любви
Сергей Скобелев — Ракитин в спектакле «Молодость» Данила Чащина. Тюменский большой драматический театр.
Вообще вся «Молодость» про нелюбовь, про обладание — здоровьем, красотой, чужим юным спортивным телом. Про желание «получать» тогда, когда уже не можешь «быть». И вот Ракитин Сергея Скобелев весь спектакль жалко таскается за Натальей Петровной, канючит, выпрашивает любовь, ревнует, задыхается в ходьбе с финскими палками. А в финале поднимается над собой, поднимается над всей этой ситуацией преследования в практически самоубийственном поступке. Ужасно фальшивя, во все горло поет «Дельтапалан» на дискотеке «кому за 50», чтобы перекричать звуки возни Натальи Петровны и Ракитина в соседней комнате.
Актриса в любви
Эпизод «Жена-еврейка» в исполнении Ирины Тычининой в спектакле Льва Додина «Страх, любовь, отчаяние». Малый драматический театр.
Линия Тычининой — как затянувшаяся агония в лучших традициях театра Додина. Бледная, полумертвая от напряжения, загнанная в угол телефонной будки, Тычинина — Юдифь репетирует сначала воображаемый, потом реальный диалог с мужем-арийцем, в котором она приводит аргументы в пользу своего отъезда из Германии. В ней борются отчаяние и безумная надежда. Страх — услышать разумные доводы в пользу своего отъезда. Надежда, что муж ее остановит. Шагнувший на сцену в самом конце спектакля Фриц (Олег Рязанцев) произносит то, чего так ждала, о чем безмолвно молила, вытянувшись в струну, Юдифь: «Не уезжай. Я к тебе не переменился». И, кажется, в этот момент разряжается все то напряжение, в каком существовала и в каком держала зрительный зал героиня Тычининой.
Любовная сцена
Римма Кагарманова и Азат Валитов в спектакле «Зулейха открывает глаза» Айрата Абушахманова. Башкирский академический театр драмы им. Гафури
Восточный театр, даже если это вполне светский театр республик РФ, избегает прямого физического контакта мужчины и женщины. Ограничения дают свои всходы. Например, любовная сцена Ивана и Зулейхи решена практически без прикосновений. Героиня бережно, едва касаясь, разматывает с раненного во время транспортировки бревен, обездвиженного, практически превращенного в мумию героя его бинты-обмотки. Страсть делает из мумии, советского голема, человека. Любовная сцена придумана как сцена омовения: герои несут на высоко вытянутых руках металлический таз, из которого на них выплескивается вода, смывающая прошлое, смывающая различия. И уже потом происходит сближение.
Пьеса о любви
«(С)Училища» Андрея Иванова — одна из самых репертуарных пьес последних трех лет. Это настоящий «жестокий романс», в котором есть любовь, предательство, месть, убийство.
В ней бушуют нешуточные «шекспировские» страсти, подкидывающие и переворачивающие сознание читателя, будто «русские горки». Страсти эти — принадлежность и суть низового, сугубо современного мира, мира пьяниц, юных гопниц, торгашек, убийц, который говорит на своем особом, карнавальном языке, мира, живущего по суровым «понятиям», где если любовь, то непременно «до гроба». Мира наивного, страшного, прекрасного и бесконечно страстного.
В ней есть страх современного интеллигента миддл-класса перед нерефлексирующей стихией первобытного чувства. А настоящая любовь, целостная, непротиворечивая, не знающая полутонов и конформизма — сегодня исключительно удел люмпен-пролетариата.Спектакль о любви
«Близкие друзья» Елизаветы Бондарь в петербургском ТЮЗе
Сидя на жестком барном стульчике внутри маленькой душной коробочки, можно увидеть, как за ее окнами протекают жизнь и любовь втроем, не способная закончиться даже после смерти одного из участников трио. Эрнестина, героиня Анны Слынько, как любовный суперклей соединяет навсегда Ханса и Ральфа (героев Ивана Стрюка и Константина Федина). Пожалуй, больше нигде в петербургском театре так не сыграно влечение друг к другу человеческих тел, живых и даже фантомных, мертвых.
У спектакля есть побочный эффект: после «двое» покажутся устаревшей концепцией вечной любви.
Актер в любви
Сергей Юнгман в спектакле «Я нанял убийцу» Шарыповского драматического театра
Артист Сергей Юнгман обладает внешностью звезды французской «новой волны» и природой лирического клоуна. В спектакле Галины Зальцман по сценарию Аки Каурисмяки он исполняет роль Анри Буланже, парня, нанявшего убийцу, чтобы свести счеты с жизнью, и вдруг влюбившегося в девушку из бара напротив. И вот Юнгман играет эту перемену, когда нежелание жить превращается в свою противоположность, как еще один грустный гэг с попыткой суицида. Словно вот он в очередной раз собирался умереть поскорее (уже были попытки повеситься на люстре, отравиться газом, принять ванну с электрическим чайником) и вдруг «наступил» в любовь. Юнгман играет удивление своего героя оттого, что его списанная и приговоренная к смерти личность может испытывать такие чувства и может в один миг так перемениться и так захотеть жить.
Актриса в любви
Анастасия Мишина в читке пьесы «Пол это лава, а Маша шалава» на фестивале современной драматургии «Любимовка»
Хорошо, что «Любимовка» выкладывает полноценные видеозаписи всех своих читок и есть возможность пересматривать снова и снова сделанную Никитой Бетехтиным читку пьесы Маши Конторович «Пол это лава, а Маша…». Машу там исполняет Анастасия Мишина, и, кажется, только она так может, не выпуская из рук текста, стать этой обыкновенной и невозможной (или возможной только в городе Екатеринбурге) Машей, скользящей по жизни, как по льду, из девятнадцати в двадцать три, от Ромы к Коле, Васе и обратно, и вместе, и попеременно, и просто «Я люблю тебя, я люблю тебя, я люблю тебя», не кому-то конкретному, а чтобы немного сбросить балласт чувств, которые переполняют. Всё в этой читке уже есть: и эта Машина необыкновенная легкость (и в мыслях тоже), и эта Машина любовь, которая не требует одного адресата, а иногда и вообще адресата не требует, любовь, от которой взрываются лампочки в доме и гаснут уличные фонари. И еще Анастасия Мишина слегка, без нажима, обнаруживает тревогу, страх героини, которые и заставляют ее ускользать от всех. Страх, что этот мир не настоящий, и одновременно, что настоящий, а значит — конечный, смертный.
Любовная сцена
Карина Пестова и Кирилл Имеров в спектакле «(С)Училища» Серовского театра драмы
Бывает, что в спектаклях по пьесе Андрея Иванова «(С)Училища» вообще любви нет, а только влечение, страх и чувство вины. И тогда пьеса кажется еще одной историей про то, как незадачливый семинарист бился с ведьмой. Но в «(С)Училище» Петра Шерешевского есть одна сцена, один миг взаимного притяжения Таньки с училища на Толобухина и ее препода по философии. Когда герой Имерова после их первой близости вдруг видит, что перед ним не злой демон-суккуб, не исчадье пэтэушного ада, а маленькая девочка, дикая, но уязвимая, и он эту девочку если не любит, то по крайней мере испытывает к ней нежность. И именно из этого мига нежности и вырастет настоящая вина героя.
Пьеса о любви
«Пол это лава, а Маша шалава» Маши Конторович
Буду повторяться, а что делать, если «Пол это лава» — самая моя любимая пьеса о любви. Или о смерти. Потому что все это легкомысленное, дурное, скользящее Машкино существование — есть способ победить смерть. Любовью. А как еще ее побеждать?
«МАШКА. Я принесу тебе чай, который не принесла тогда. Мне было семь. Я хотела завести друзей. Откуда я знала, что такое смерть? Я принесу тебе чай. И ты уйдешь. Потому что в моем доме не должно быть никакой смерти. Я сплю на том месте, где ты умер. Я жива. А ты нет. Это мне двадцать три года. Я молода. Я хочу жить и любить. Смерти нет. Нет смерти. И я не буду одна. Я не буду одна. Я не буду одна. Я не буду одна…»
Комментарии
Оставить комментарий