Группа лиц без центра
Конечно же, спектакль Старого театра в постановке Кляты не про Ватикан. Вернее, так — Н. В. Гоголь сказал бы, что это спектакль про наш «внутренний Ватикан», где многочисленные кардиналы — это меркантильные заботы о благах земных, а умирающий, бестелесный, предстающий только на смазанных фото и притормаживающих видео Папа Римский — наша ветреная душа, пытающаяся уверовать хоть во что-нибудь.Вполне возможно, что до смерти исполнителя главной роли этот спектакль и вправду был антиклерикальным и эпатажным (говорят, что в Кракове — на родине Иоанна Павла II — люди срывали афиши и переставали общаться с актерами, в нем игравшими), но смерть Ежи Гралека все изменила.
Сцена из спектакля. Фото — архив Театральной олимпиады.
Играть «Лира» без Лира — тут был и вызов, и очень точное попадание в нерв эпохи, лишенной вертикального измерения. Крысиная возня людей в сутанах здесь не сатирическое эхо скандальных процессов над католическими священниками, а горькая констатация факта — современная церковь лишь симулякр, хобби, карьера не хуже любой другой.
«Природе повинуюсь я как Богу», — говорит Эдмунд при первом же появлении. Бартош Беленя в этой роли похож на поджарую целеустремленную гончую, без устали и жалости идущую по следу. Под природой понимаются естественный отбор и свобода животных инстинктов — выживает сильнейший. Или хитрейший. В спектакле до чрезвычайности расширена роль Освальда, дворецкого Гонерильи, — в исполнении Богдана Бржиски этот ловкий манипулятор и провокатор оказывается едва ли не главной пружиной действия.
Выскочкам и ловкачам противостоят изгнанники и лузеры — это и ставшая Шутом Корделия (Ясмина Полак), и надевший личину безумного Тома Эдгар (Кшиштоф Завадский), и прикинувшийся безымянным простолюдином Кент (Радослав Кржижовски). В сцене бури они выстраиваются в ряд и скачут, будто всадники апокалипсиса. Шут трубит, а на заднике проступают странные неразборчивые письмена — код человечества на поверку оказывается битым и нечитаемым.
Как и божественный код. Вместо отлетевшей души на папском престоле в финале спектакля — толстенная книга, которую никто не в силах прочесть.
Комментарии
Оставить комментарий